Публицистика А.В. Амфитеатрова

Соколов доказывал, что, учитывая широко распространенные в народе антисемитские настроения, приходится забыть староинтеллигентские «табу» и «идти за общим голосом России». «Без антисемитской пропаганды невозможно сформировать национальное сознание. Вот и приходится нам держаться на последней мыслимой позиции, что мы призываем только против ЕВРЕЙСКОЙ власти, а не против еврейского НАСЕЛЕНИЯ вооб

ще. Дальше ни ради каких интеллигентских «белых перчаток» податься некуда. Мы только силимся, твердя о ХРИСТИАНСКОМ характере будущей Русской национальной революции, призывать не трогать мирных еврейских обывателей, мелкоту, женщин и детей…» «Вы нам нужны, – писал Соколов, – ибо Вы самый подходящий человек для выступления в нашу защиту. Думаю, что и Ваша совесть подскажет Вам то же. «Не людям служим, Богу и Родине служим». Таково наше правило. Верим, что таково будет и Ваше»».

Обращение к Амфитеатрову именно в данный момент Соколов объяснял тем, что после нескольких лет относительно «мирной» работы БРП, учитывая народные настроения, перешло к активным действиям.

«Народ больше нечего убеждать, что ему плохо, и рассказывать, что такое большевизм. Его надо призывать к действию и подавать сигнал «общей раскачки». В этом году мы этот сигнал подали и нашими силами открыли целую серию выступлений, повстанческих и террористических, по всей России».

Амфитеатров, несомненно, был ценным приобретением БРП. Он страстно пропагандировал деятельность Братства в эмигрантской печати и неустанно призывал к материальному содействию этой единственной, с его точки зрения, боевой организации русского зарубежья. В особенности импонировал Амфитеатрову пропагандировавшийся и БРП антибольшевистский терроризм. В цикле газетных статей, собранных впоследствии в книжке ««Стена Плача» и «Стена Нерушимая»», Амфитеатров обрушился на эмиграцию за ее пассивность, скупость и равнодушие к судьбе родины и православия.

«Отчего мы такая дрянь?» – задавался вопросом автор «Господ Обмановых», сравнивая реакцию евреев на оскорбление арабами иудейской святыни Стены Плача в Иерусалиме (арабы проделали в ней отверстие для удобства прохода паломников в мусульманскую святыню – мечеть Омара) и русских на разрушение часовни Иверской Божьей Матери на Красной площади, поскольку она якобы мешала уличному движению. Вялая реакция русских контрастировала с активным протестом евреев, приведшим к столкновениям с арабами в Иерусалиме; евреи, в отличие от русских, проявили солидарность; их протесты прокатились по всему миру.

Единственно, кто заговорил тогда к русскому миру тем языком, какого требовал момент, было опять-таки Братство Русской Правды, ответившее на ужас события воплем гневного призыва:

«Именем Бога и России призываем всех Русских граждан, готовых постоять за Божье и Русское дело, начать против представителей власти жестокий и беспощадный террор. Не людям служим, Богу и Родине служим. Русский террор есть Божий меч. Да здравствует Русский народный террор!»

«Это, вот, слова настоящие, слова мужчин, слова воинов, слова «ополчившихся», слова «взявших меч», не страшась от меча погибнуть.»

«< .> Каждые два месяца оглашают братья свои успешные достижения и свои горестные утраты. И, если дело не так быстро и широко, как хотелось бы, если оно вынуждено двигаться в путах кустарности, это уж вина не делателей, но эмиграции, оставляющей его на попечении «лепт вдовицы», которые, само собою разумеется, падают очень скудно.»

Две темы: пассивности и скупости эмиграции, когда речь идет о пожертвованиях на борьбу с большевиками, и защиты терроризма как метода борьбы с ними, являются основными в «братской» публицистике Амфитеатрова.

Защищая терроризм, Амфитеатров ссылался на анкету В.Л. Бурцева в «Общем деле» о приемлемости для борьбы с большевиками «методов «Народной воли»». Большинство участников опроса было «за».

«По методам «Народной воли» воюет с большевиками Братство Русской Правды, – указывал Амфитеатров, – истребляя десятки советских чиновников и шпиков». В культурном мире, по мнению Амфитеатрова, едва ли найдется человек, способный «будучи в здравом уме» признавать террор нормальным государственным устоем в «перманентном» действии. Но и, обратно, едва ли кто здравомыслящий и опытный житейски рискнет опровергать изречение одного американского друга России, что «бешеную собаку сперва убивают, а уже потом о ней рассуждают».

Амфитеатров призывал к террору против большевиков не только внутри России, но и за ее пределами: «Нельзя, чтобы в то время, как в застенках ГПУ трещат выстрелы, умерщвляющие безвинно Долгоруких, Пальчинских и тысячи других, их же имена Ты, Господи, веси, – чтобы по Европе, как ни в чем не бывало, шлялись их палачи, облеченные в «неприкосновенные» звания «полпредов» и «торгпредов»; вся эта сволочь с окровавленными руками, открыто торгующая имуществом жертв своего разбоя, – с ее наглыми любовницами в краденых мехах и бриллиантах, с ее свитами из еще наглейших шпионов-чекистов, которые вон, в безнаказанной дерзости своей, дошли уже до того, что среди бела дня выкрадывают из эмиграции ее генералов.

Нельзя. И если с этой сволочью не умеет или не хочет справиться местная власть наших убежищ, то справиться и расправиться – прямое дело самой эмиграции, каких бы сложных рисков это ни представляло и каких бы временно трудных последствий это ни влекло.»

Писатель почитал за лучшее считать череду скандалов, сопровождавшую деятельность БРП с конца 1920-х годов, «сетями большевистской провокации».

«И, к сожалению, – писал он, — в сети провокации, пытавшейся разрушить БРП, попались тогда несколько деятелей, несомненно честных и даже энергичных, склонных к непосредственной активности, но страдающих русским пороком ревности ко всякому, кто «смеет делать то же самое дело, что я», в особенности если он «делает лучше, чем я», – и, отсюда, одержимых жестоким упрямством предубеждения. Теперь это, кажется, миновало, но все-таки если БРП существует и неутомимо действует, то эмиграция, за малым исключением нескольких крупных имен, была ему не помощницей, а тормозом.»

Амфитеатров не стал, как когда-то, рваться на родину: «Если в эмиграции останется только десять человек, я буду в их числе; два человека – одним из них буду я; один человек – это буду я».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В начале ХХ века всякий любитель чтения так или иначе знакомился с книгами и газетными статьями Александра Валентиновича Амфитеатрова. Его книги были повсюду – в витринах магазинов, в киосках вокзалов, в вагонах . На книжном рынке Амфитеатров «хорошо шел». Критик В.А.Львов- Рогачевский считал, что Амфитеатров занимает второе место (на первом –Анастасия Вербицкая). Спрос на его книги опережал спрос на книги Толстого, Достоевского, Чехова, Горького, Куприна .

«Кто он? Беллетрист? Критик? Публицист? Хроникер? Репортер? На каждый вопрос приходится отвечать «нет», а на все вместе «да», – так сказала о нем Зинаида Гиппиус, не поклонница Амфитеатрова.

«Профессия журналиста, – писал Амфитеатров, неблагоприятный фон для научной сосредоточенности. Я мог бы заниматься любимым трудом своим лишь в промежутках публицистических статей, фельетонов, газетной полемики, редакционных занятий, приемов и разговоров». Но, пожалуй, его публицистичность была таким сознательно культивируемым качеством, как ни у кого другого в начале ХХ века. «Публицист по духу, любви и привычке, я остановился на беллетристической форме лишь потому, что у нас, в широкой публике, еще так мало читают «статьи», напечатанные без «разговоров».

 Скачать реферат