Тема ГУЛАГа в русской литературе и литература 50-90-х годов

Тайный внутренний свет, исходящий от скромного Шухова, — это свет всепобеждающей жизни.

Кроме Шухова в рассказе немало эпизодических персонажей, введенных Солженицыным для создания более полной картины всеобщего ада, на который был обречен народ. Здесь и безымянный старик зэк, сидящий с основания советской власти, и бригадир Кузёмин, арестованный в 1931 г., и другой бригадир — Тюрин, сидящи

й с 1933 г. Сибиряк Ермолаев, бывший военнопленный, и Сенька Клевшин, трижды бежавший от немцев, получили по 10 лет за свой героизм в плену, баптист Алешка — за веру в Бога, эстонцы — за то, что желали свободы для своего народа. И все эти люди, содержащиеся властью в нечеловеческих условиях, строят Соцгородок

Всего один день в одном лагере, изображенный писателем, стал символом страшной эпохи, в которой жила наша страна. Осудив бесчеловечную систему, писатель вместе с тем создал образ подлинно национального героя, сумевшего сохранить лучшие качества русского народа.

ЛИТЕРАТУРА 50—90-х гг.

Отгремели салютные залпы 1945 г., и началась мирная жизнь. Но могла ли быть «мирной» жизнь советских людей? Ведь сталинизм еще был силен, военная разруха давала себя знать, колхозник на земле и рабочий на заводе оставались рабами. Железный занавес отделял нашу страну от всего цивилизованного мира. Страны, отошедшие к социалистическому лагерю в соответствии с Варшавским договором, лишенные политической самостоятельности, проходили красную идеологическую обработку. События в Венгрии (1956) и Чехословакии (1968) покрыли нас позором, вокруг страны-победительницы возникла глухая стена вражды и ненависти. Литературу тоже пытались заставить замолчать. Цензура и КГБ бдительно следили, чтобы в печать не просочилась правда. На фоне всеобщего обнищания народа все громче звучала песня: «Эх, хорошо в стране советской жить!» Этим же пафосом были пронизаны многие популярные произведения тех лет. Однако были такие писатели и поэты, которые не хотели подпевать бодрым маршам, памятуя: не хлебом единым жив человек. Поэт Леонид Мартынов замечательно выразил суть такого взгляда на литературу, призывая не изменять духовному хлебу — правде о нас и нашем нравственном состоянии:

Не золото лесная опаль, В парчу не превратиться мху, Нельзя пальто надеть на тополь, Сосну не кутайте в доху, Березки не рядите в ряски, Чтоб девичью хранить их честь. Довольно! Нужно без опаски Увидеть мир, каков он есть!

Могучая плеяда писателей-шестидесятников сберегла самую главную ценность русской музы — ее совестливость и непоказную, неофициальную гражданственность. Произведения Г. Владимова («Три минуты молчания»), Ю. Трифонова («Долгое прощание», «Предварительные итоги», «Старик»), В. Быкова («Сотников», «Обелиск»), Ф. Абрамова («Братья и сестры», «Две зимы и три лета»), В. Белова («Привычное дело»), Ч. Айтматова («Прощай, Гульсары», «Белый пароход»), В. Астафьева («Царь-рыба»), В. Дудинцева («Не хлебом единым»), которые открыл читателю А. Твардовский в журнале «Новый мир», доказали, что отечественная литература боролась и побеждала, несмотря на то, что неугодных писателей травили, не печатали, выдворяли из СССР.

«Самый опасный браконьер — в душе каждого из нас», — не устает повторять наш современник Виктор Астафьев. «Браконьер», «браконьерство» — эти слова мы обычно связываем с охотой в запрещенных местах, но Астафьев распространяет их на каждого из нас. Он обнажает болевые точки нашей нескладной, дисгармоничной, подчас абсурдной жизни, перенося центр тяжести с социальных (революция, войны, тоталитарный гнет) на нравственные проблемы современного человека, обрекающего себя и своих детей на «обмены», «пожары», «рвы» — катастрофы, ибо каждый символ обозначает беду. Литература XIX в. не была идиллической, но породила светлые названия: «Дворянское гнездо», «Воскресение», «Чайка». Современная же буквально захлебывается от ужаса: «Не стреляйте в белых лебедей», «Пожар», «Живи и помни», обнаружив апокалипсическое состояние общества, браконьерское отношение человека и к природе, и друг к другу, и к своим святыням. Рухнул большой дом Пряслиных (роман Ф. Абрамова «Дом»), потому что под фундаментом оказался песок.

Повесть Ю.В. Трифонова (1925—1981) «Обмен» знакомит нас с двумя кланами — Дмитриевых и Лукьяновых. Сюжет разворачивается вокруг вроде бы банального жилищного обмена: Леночка Лукьянова, жена Дмитриева, хочет получить, пока жива больная раком свекровь, ее однокомнатную квартиру, — что же в этом плохого? Ненавидя мать мужа, оказывается, она завидовала ее однокомнатной квартирке и деловито, энергично наседая на мужа, не считаясь с его болью, начинает прокручивать обмен. Но Трифонов говорит с нами о другом «обмене» — духовном и нравственном. Дмитриев, выросший в семье старых большевиков — бескорыстных и идейных, уступил натиску прагматичных, хищных потребителей жизни Лукьяновых, испугался разрушительной частнособственнической, эгоистической психологии современных браконьеров. Лукьяновы «обменяли» идеи социализма на откровенно буржуазные, а вместе — и Дмитриевы и Лукьяновы — «обменяли» вечное (любовь, сострадание, самопожертвование) на проходящее. Так писатель подходит к решению проблемы, всегда стоявшей перед русской литературой и особенно проявившейся в наши дни: нравственной свободы человека перед лицом обстоятельств. Трифонов показывает, как под влиянием этих самых обстоятельств (мелочей быта) происходит постепенная деградация личности, нравственное падение человека.

В книге В.П. Астафьева (род. 1924) «Царь-рыба» экологическая проблема получает нравственно-философское звучание. Она — о судьбе современной цивилизации. В ней собраны рассказы из жизни сибирских охотников, рыбаков, крестьян.

«По тому, как вольготно, с сытой леностью подремывала рыба на боку, похрустывала ртом, будто закусывая пластиком капусты, упрямое стремление ее быть ближе к человеку, лоб, как отлитый из бетона, по которому ровно гвоздем процарапаны полосы, картечины глаз, катающиеся без звука под панцирем лба, отчужденно, однако без умысла вперившиеся в него, бесстрашный взгляд — все-все подтверждало: оборотень! Оборотень, вынашивающий другого оборотня, греховное, человечье есть в сладостных муках царь-рыбы» — так воспринял появление огромного осетра Игнатьич, главный герой кульминационной новеллы «Царь-рыба». Это загадочное описание свидетельствует о каком-то неблагополучии в биографии героя: что-то напомнила ему рыба, в чем-то уличила . Но в чем?

Жил Игнатьич вполне добропорядочно: «от людей не отворачивался», «ко всем был внимателен», «при дележе добычи не крохоборничал». Умелец на все руки, у которого даже лодка была «чистенькая, сверкающая голубой и белой краской», и на ставенках нового дома красовались цветы, он и сам был аккуратный, подтянутый. Вполне положительный тип. Но внутри себе на уме. На реке у него «три конца» — три причала, а на «концах» тяжелые якорницы, чтоб лодку не относило, когда он переставляет «самоловы» для ловли красной рыбы. Он браконьер высшей пробы. Во время последней, возможно, для него рыбалки Игнатьичу вспомнился было наказ деда: попалась царь-рыба, «брать за жабры осетрину» — и в воду, на волю. Но препоны разорвались, в голове и сердце твердость: одолею рыбу! Я царь, а не она! Писатель показывает поединок выдохшейся, измученной рыбины с человеком не на жизнь, а на смерть, где все наши симпатии на стороне Природы, а не того, кто издевается над ней. Своей книгой В. Астафьев утверждал простую и ясную мысль: природа и человек «повязаны одним смертельным концом»: погибнет природа — погибнет и человечество.

 Скачать реферат