Анализ особенностей художественного стиля гомеровского эпоса

Таким образом, интерес Гомера сосредоточен не только на его прославленных героях, но и на малых, незаметных тружениках, несущих тяготы жизни. Это несомненное доказательство того, что окон­чательное формирование гомеровского эпоса относится уже ко времена восходящей греческой демократии и цивилизации.

Наконец, объектом художественной действительности у Гомера являются также боги и судьба. Бо

ги то и дело вмешиваются в человеческую жизнь, и не только вмешиваются, но буквально подска­зывают человеку все его решения и поступки, все его чувства в настроения. Троянец Пандар (Ил., IV) стреляет в греческий лагерь, вероломно нарушая только что заключенное перемирие; читатель обычно возмущается и осуждает Пандара. Но это случилось вследствие решения богов и прямого воздействия Афины Паллады на Пандара. Приам направляется в палатку Ахилла (Ил., XXIV), и между ними устанавливаются дружелюбные отношения; обычно забывают, что все это внушено Приаму и Ахиллу богами свыше. Если понимать сюжет Гомера буквально, то с полной достоверностью нужно будет сказать, что человек, безусловно, унижен у Гомера, что он превращен в бездуш­ное орудие богов и что героями эпоса являются исключительно только боги. Однако едва ли Гомер понимал мифологию буквально. На самом деле гомеровские боги являются только обобщением человеческих чувств и настроений, человеческих поступков и воли и обобщением всей социально-исторической жизни человека. Если тот или иной поступок человека объясняется велением божества, то фактически это значит, что данный поступок совершен человеком в результате его собственного внутреннего решения, настолько глубокого, что даже сам человек переживает его как нечто заданное ему извне.

Герои у Гомера (Агамемнон, Ахилл, Менелай) нисколько не стес­няются возражать богам и возражать довольно грубо; сами боги вовсе не отличаются высоким моральным поведением: им свойственны любые пороки, страсти и дурные поступки. Кое-где можно предпола­гать предопределение судьбы. Но так же часто человек поступает и “вопреки судьбе”. Ведь сегодня предопределение судьбы одно, а назавтра, возможно, оно будет другим. Так почему же герою не посту­пать вопреки известному ему на сегодня решению судьбы и не проявлять своей собственной воли?

Таким образом, и в вопросе о богах и судьбе гомеровские поэмы занимают переходную позицию между древним фатализмом и свободой человека позднейшего времени.

Большой интерес представляет собой поэтическая техника эпоса как «техническое» средство реализации особенного гомеровского художественного стиля, поэтому необходимо проанализировать и ее.

Художественный стиль гомеровского эпоса, во-первых, от­личается большой строгостью, выработанностью и традиционностью. Тут совпадает архаизация и модернизация гомеровского эпоса. Архаи­зация имеется здесь потому, что Гомер склонен к восстановлению старых мифов еще крито-микенской культуры, со всей свойственной им древней строгостью поэтической формы. С этим связано также и то, что формирование гомеровских поэм происходило в условиях уже твердой эпической традиции, доходившей до искусственности и формализма. С другой стороны, однако, в эти отстоявшиеся и исконные формы эпической поэзии Гомер вливает вполне новое содержание, наполняет их психологией и отражением восходящей греческой демократии, в ре­зультате чего древние мифы и строгие поэтические формы начинали звучать уже по-новому и архаизация эпоса начинала сливаться с его модернизацией в единое и нераздельное целое.

Одним из обычных эпических приемов Гоме­ра является многократное повторение целых стихов или их частей (например, в “Одиссее”: “встала из мрака младая с перстами пурпур­ными Эос”), рассчитанное на создание впечатления медлительности, важности, спокойствия и вечной повторяемости жизни. Вместе с тем исследователи уже не раз обнаруживали, что повторения у Гомера никогда не преследуют чисто механических целей, но всегда вносят в эпический рассказ что-нибудь новое и интересное.

Те же цели преследуются особым употреблением эпитетов (то есть определений, указывающих на постоянное качество тех или иных лиц и предметов). Именно эти эпитеты неизменно прилага­ются к соответствующим лицам, часто даже независимо от их умест­ности в данной ситуации. Таковы эпитеты: “быстроногий” — об Ахилле, “шлемоблещущий” — о Гекторе, “волоокая” — о Гере, “мно­гоумный” — об Одиссее. Однако у Гомера имеется много текстов, где обычный стандарт имеет большую психологическую значимость или преследует определенные эстетические цели.

Особенно удивительны у Гомера своей много­численностью, разнообразием и красотой сравнения. Предмет, высту­пающий в качестве сравнения — чаще всего огонь (особенно бушую­щий в горном лесу), поток, метель, молния, буйный ветер, животные, и среди них особенно лев, искусства прикладные и изящные, факты обы­денной жизни (трудовой, семейной) — рисуется гораздо подробнее, чем это требуется для пояснения. Встречаются несколько сравнений подряд (по 2—3), а иногда и целое скопление сравнений (по 5) (Ил., II, 455—476) греков, выступающих в блестящем вооружении, — с огнем, с птицами, листьями, мухами и козами. Прежде сравнения рассматрива­лись в отрыве от содержания поэм, как вставные эпизоды или как при­ем, имеющий целью замедлить развитие действия или же несколь­ко отвлечь слушателя от излагаемых трагических событий. Теперь можно считать установленным, что сравнения тесно связаны с Развитием действия в поэмах. Так, если проследить последователь­но сравнения в “Одиссее”, то нетрудно заметить, что они постоянно под­готавливают основное событие поэмы — картину избиения женихов.

Наконец, из эпических приемов необходимо отметить частое введение речей. Речи эти обладают весьма примитивной аргу­ментацией и наивным построением, непосредственно исходящим из души говорящего. Но зато они всегда медлительны, торжественны, наивно убедительны, обстоятельны; оратор становится на высокое место, прерывать оратора нельзя, и говорит он долго и довольно красиво. Из простых и непосредственных речей можно отметить речь Ахилла к Калхасу (Ил., I), Одиссея к Ахиллу (Ил., IX), Андромахи к Гектору (Ил., VI). Даже когда герои бранятся, когда готовы вступить в бой, они все равно говорят обычно пространно, торжественно.

Язык Гомера также представляет собой сплав устойчивой, вековой традиции с исключительной гибкостью и выразительностью. Традиционность и старинный стиль создавал для древнего грека еще и древнеионийский диалект с некоторой примесью эолийских форм, на котором слагались поэмы. Гомеровский язык отличается обилием гласных, отсутствием сложных в синтаксическом отношении фраз, заменой подчинения сочинением, что создавало боль­шую певучесть и плавное течение речи.

Общему стилю, наконец, вполне соответствовала и метрика. Поэмы Гомера написаны гекзаметром, который отличался торжествен­ностью, медлительностью и ласкал слух грека.

В науке установлено огромное значение гекзаметра для всей поэтической речи Гомера. Так как гекзаметр не декламировался, но произносился нараспев, речитативно, то он допускал в художественной речи многое такое, что в простой декламации исключается. Хотя гекзаметр был достаточно гибок, языку приходилось во многом ему уступать. Так, например, каждый греческий слог в слове обладал опре­деленной долготой или краткостью, и вот, ради соблюдения правиль­ного гекзаметра, приходилось часто растягивать один слог в два слога, жертвовать строгостью морфологии и синтаксиса, вводить более редкие и менее понятные слова вместо обычных и понятных, пользо­ваться стандартными выражениями, не вполне соответствую­щими содержанию данного текста, но зато хорошо укладывающи­мися в стопы гекзаметра, и т. д. В результате получалась искусствен­ная речь, весьма далекая от разговорной, но зато вполне соответст­вующая вековым традициям эпоса.

 Скачать реферат