Жизнь Достоевского на каторге и на солдатской службе

Но были и другие. В небольшой кучке «добрых и светлых» Достоевский нередко отходил душой от всех острожных впечатлений. К этой группе принадлежали и смиренный простодушный юноша, и пострадавший за веру седой старообрядец, и несколько кавказских горцев, принёсших в грязь и чад арестантской жизни рыцарскую доблесть своих горных нравов.

Писателя заинтересовали и «отчаявшиеся» - люди закалённой

воли неукротимого протеста и отчаянного бесстрашия. Из такого разряда выходят в решительные минуты зачинщики и вожаки.

Достоевский сразу почувствовал в поруганном населении омской казармы выдающихся самородков. Это были яркие проблески в густых потёмках заточения: «Всё это только мелькнуло передо мной в этот первый, безотрадный вечер моей новой жизни, мелькнуло среди дыма и копоти, среди ругательств и невыразимого цинизма, в мефитическом (затхлом, удушливом) воздухе, при звоне кандалов, среди проклятий и бесстыдного хохота.

Что больше всего поразило Достоевского, так это ненависть в народе к барам, какой вековечный, неисцелимый раздор, какая пропасть разделяет их. Мера неприязни и ненависти была поистине целым открытием для писателя. Открывшиеся ему страшные бездны жизни приводили к неправильным выводам, что зло присуще самой природе человека, отсюда противопоставление некой «народной правды» правде мыслящей интеллигенции. Говорит Достоевский о тиранстве на каторге и вдруг делает вывод: «Свойства палача в зародыше находятся почти в каждом современном человеке». Или: «Немногому могут научить народ мудрецы наши. Даже утвердительно скажу, - напротив: сами они ещё должны у него поучиться. «Записки из Мёртвого дома» появились после каторги, в 1861 году. В них Достоевский определил своё «учение», гораздо более чётко, чем оно сложилось на каторге. Там оно только зарождалось, но каторга была переворотом в его взглядах.

И сколько в этих стенах погребено напрасно молодости, сколько великих сил погибло здесь даром! Ведь надо уж сказать: ведь этот народ необыкновенный был народ. Ведь это, может быть, и есть самый даровитый, самый сильный народ из всего народа нашего. Но погибли даром могучие силы, погибли ненормально, незаконно, безвозвратно. А кто виноват?

7. Перерождение Достоевского и появление новых убеждений – это есть зарождение «почвенничества».

4 года Достоевский читает на каторге одну книгу – Евангелие, подаренную ему в Тобольске женами декабристов – единственную книгу разрешенную в остроге. Постепенно рождается «новый человек», начинается «перерождение убеждений». Четыре года страданий невыразимого, бесконечного явились поворотным моментом в духовной биографии Достоевского. Не тяжелый каторжный быт, не ужасы каторги больше всего потрясли Достоевского. Больше всего поразил писателя тот факт, что острожники с ненавистью встретили их – дворян – за их атеизм, за их безверие, за бунт, за стремление свергнуть царя. Ими, верующими в бога, любящими царя, всякий бунт воспринимался как барская затея.

Этот вывод писателя не всегда совпадал с реальной «идеологией» и «практикой» острожников, но он искренне и окончательно поверил в это совпадение, и это, наряду с чтением евангелие, имело решающее влияние на перерождение убеждений Достоевского. И он был, пожалуй, единственным среди всех петрашевцев, кто «в каторге между разбойниками в четыре года отличил, наконец, людей», как признавался сам в том же первом после каторжном письме к брату: «Поверишь ли, есть характеры глубокие, сильные, прекрасные, и как весело было под грубой корой отыскать золото. И не один, не два, а несколько. Иных нельзя не уважать, другие решительно прекрасны… Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров! Я сжился с ними потому, кажется, знаю их порядочно… Что за чудный народ. Вообще время для меня не потеряно, если я не узнал не Россию, так народ русский хорошо, и так хорошо, как, может быть, не многие знают его».

Постепенно расшатывалась старая «вера», незаметно вырастало новое мировоззрение. В «дневнике писателя» Достоевский признаётся: «Мне очень трудно было бы рассказать историю перерождения убеждений – разве может быть во всей области литературы, какая – нибудь история, более полная захватывающего и всепоглощающего интереса? История перерождения убеждений – ведь это и прежде всего история их рождения. Убеждения вторично рождаются в человеке, на его глазах, в том возрасте, когда у него достаточно опыта и проницательности, чтобы сознательно следить за этим глубоким таинством своей души.

«Перерождение убеждений» началось с беспощадного суда над самим собой и над всей прошлой жизнью. «Помню, что во время, - писал впоследствии Достоевский о своей каторге, - несмотря на сотни товарищей, я был в страшном уединении, и я полюбил, наконец, это уединение. Одинокий душевно, я пересматривал всю прошлую жизнь, перебирал всё до последних мелочей, вдумывался в моё прошлое, судил себя неумолимо и строго и даже в иной час благословлял судьбу за то, что она послала мне это уединение, без которого не состоялся ни этот суд над собой, ни этот суд над самим собой, ни этот строгий пересмотр прежней жизни. И какими надеждами забилось тогда моё сердце! Я думал, я решил , я клялся себе, что уже не будет в моей будущей жизни тех ошибок, ни тех падений, которые были прежде… Я ждал, я звал поскорее свободу, я хотел испробовать себя вновь на новой борьбе… Свобода, новая жизнь, воскресенье из мёртвых. Экая славная минута!»

Прощание с каторжниками.

23 января 1854 года заканчивался срок каторжных работ Достоевского. 15 февраля того же года писатель навсегда покинул Омский острог.

Рано утром до выхода арестантов на работу он обошёл казармы и в полусумраке рассвета простился со своими клеймеными товарищами. Вместе с ним покидал тюрьму и С.Ф. Дуров, вошедший в острог молодым и бодрым и выходившим из него полуразрушенным, седым, почти без ног и с отдышкой. Их повели в инженерную мастерскую расковать от цепей. Достоевский подошёл к наковальне после Дурова. Кузнецы засуетились. Ногу положили на станок, повернули заклёпку, ударили молотком. Наконец, кандалы, звеня и громыхая, упали. «Свобода, новая жизнь, воскресенье из мёртвых… Экая славная минута!»

Срок каторги истёк, дальше начиналась служба рядовым в ссылке. В марте этого же года зачислен рядовым в Сибирский седьмой линейный батальон, стоявший в Семипалатинске.

8. Пребывание на солдатской службе.

Семипалатинск представлял собой глухой городок, затерянный в киргизских степях неподалёку от китайской границы. Однообразный пейзаж приземистых и бедных строений оживлялся воздушными очертаниями остроконечных минаретов, раскинутых по всему посёлку.

Достоевский был снова водворен в деревянную казарму, но мог уже спать не на голых досках, а на нарах покрытых кошмой. Он должен был со всей строгостью выполнять фронтовые занятия, но от других обязанностей был свободен.

По-прежнему он был близок к народу, но уже к другому его слою – к русским солдатам. Он не отразил их в своём творчестве, но он искренне полюбил своих новых товарищей.

 Скачать реферат