Все сочинения по литературе за 9 класс

37. «Пророк» (анализ стихотворения М.Ю. Лермонтова)

Восстань, пророк, и виждь, и внемли

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

А.С. Пушкин «Пророк»

Начиная с 1836 г. тема поэзии получает в творчестве Лермонтова новое звучание. Он создает целый цикл стихов, в которых высказывает свое поэтическое кредо, свою развернутую идейно‑художе

ственную программу. Это «Кинжал» (1838 г.), «Поэт» (1838 г.), «Не верь себе» (1839 г.), «Журналист, Читатель и Писатель» (1840 г.) и, наконец, «Пророк» – одно из последних и наиболее значительных стихотворений Лермонтова, завершающее в его творчестве тему поэта. Метафорическое изображение поэта‑гражданина в образе пророка характерно для декабристской поэзии. Та же метафора развертывается в одноименном стихотворении А. С. Пушкина, полемическим ответом на которое в известной мере явился стихотворение Лермонтова.

В стихотворении «Пророк» свое развитие «пушкинской» темы Лермонтов подчеркнуто начинает именно с того момента, на котором остановился его предшественник: «С тех пор, как вечный судия Мне дал всеведенье пророка…». И вот показывает Лермонтов судьбу того, кто, вняв «гласу бога», явился в мир «глаголом жечь сердца людей»: «В меня все ближние мои Бросали бешено каменья».

В стихотворении «Пророк» звучит протест против непонимания поэта обществом. Лермонтов рассказывает о том, какова оказалась судьба поэта‑пророка: его обличительные речи и высокие призывы встретили враждебное отношение со стороны людей, погрязших в «злобе и пороке». Жажда свободы и ее непостижимость – важная тема лирики Лермонтова. «Пророк» – последняя капля в чаше его страданий. Если пушкинское последние стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» устремлено в будущее, то лермонтовский «Пророк» полон отчаяния, в нем нет надежды на признание потомков, нет уверенности в том, что годы труда не пропали даром. Осмеянный, презираемый пророк – вот лермонтовское продолжение и опровержение строк Пушкина:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

Лермонтовскому «Пророку» внемлет лишь мирная, незнающая людских пророков природа («И звезды слушают меня, Лучами радостно играя»), «шумный град» же встречает его насмешками «самолюбивой» пошлости, неспособной понять высокое аскетическое инакомыслие.

В соответствии со всем духом творчества Лермонтова тема «Пророка» раскрывается как трагическая. Она весьма многогранна: это и образ общества враждебного «любви и правде», и образ страдающей в таком обществе свободной творческой личности, и мотив трагичной разобщенности интеллигенции и народа, их взаимного непонимания.

Белинский относил «Пророка» к лучшим созданиям Лермонтова: «Какая глубина мысли, какая страшная энергия выражения! Таких стихов долго, долго не дождаться России!…»

38. Как Печорин относится к проблеме судьбы? (по роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»)

Жизнь моя, ты откуда идешь и куда?

Отчего мне мой путь столь неясен и таен?

Для чего я не ведаю цели труда?

Почему я влеченьям своим не хозяин?

Пессо

Тема судьбы, предопределения и свободы человеческой воли является одной из важнейших сторон центральной проблемы личности в «Герое нашего времени». Наиболее прямо она поставлена в «Фаталисте», который не случайно завершает роман, служит своего рода итогом нравственно‑философских исканий героя, а с ним и автора. В отличие от романтиков Лермонтов рассматривает проблему свободы и необходимости многогранно, не сводя ее к теме рока, судьбы и трагической борьбы с ним только избранных натур.

Можно увидеть, что проблема эта ставится не только в финальном «Фаталисте». Писатель тонко и ненавязчиво переносит ее от повести к повести, от одного образа к другому, пытливо всматриваясь в ее многообразные реальные жизненные проявления. И в отношении к этой проблеме в романе то тут, то там сталкиваются самые различные позиции и «правды» персонажей, подчас прямо противоположные, создавая своего рода сквозной «большой диалог» голосов, «поющих различно на одну тему» (Л. Гроссман). Вот некоторые из этих утверждаемых правд, оппозиционно взаимосвязанных: ничем не ограниченная свобода человека, подчиняющаяся только его хотению, воле и игре случая, – и полная зависимость жизни, даже поведения человека, его отдельных поступков от предопределения, судьбы, воли бога; активное противодействие человека социальной среде, условиям жизни, обстоятельствам и всего его жизненного пути; свободные порывы чувства, мысли и сковывающая их сила традиций, привычек; личная «собственная надобность» – и казенная служебная необходимость; не знающая пределов духовно‑нравственная свобода личности – и необходимость уважения прав и достоинства другой, самой «незаметной» человеческой личности. Все эти и другие оттенки единой проблемы получают многообразное воплощение в романе.

Даже Максим Максимыч, казалось бы, далекий от таких философских вопросов, втягивается в их орбиту. Вспомним эпизод его последней встречи с Печориным, когда он «в первый раз отроду, может быть, бросил дела службы для собственной надобности… и как же он был вознагражден!». По «казенной надобности» скитается на Кавказе Печорин. Но в отличие от Максима Максимыча он всюду стремится утвердить «собственную надобность».

Одну из итоговых фраз «Фаталиста» Лермонтов вписал в рукопись уже после ее завершения, видимо, придавая ей особый ключевой смысл. После того как герою удалось не только избежать, казалось бы, верной гибели, но и обезвредить обезумевшего преступника, готового к новым бессмысленным убийствам, он обронил одну, но многозначительную фразу: «Офицеры меня поздравляли, – и точно было с чем». Частный эпизод наполнился широким обобщенным смыслом: при наличии благородной, пусть и частной, социально значимой цели в Печорине раскрываются лучшие его человеческие качества. В других же случаях они находят свой вынужденный выход в «действии пустом». Живущее в Печорине потенциально героическое начало получает в «Фаталисте» свое наиболее прямое воплощение.

Хорошо изучив свой собственный характер, Печорин тем не менее не все выводит в своей жизни из него. Показательны в этом отношении рассуждения в новелле «Княжна Мери», как бы подводящие предварительный неутешительный итог прожитой им жизни: «Я шел медленно; мне было грустно. Неужели, думал я, мое единственное назначение на земле – разрушать чужие надежды? С тех пор как я живу и действую, судьба как‑то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог ни умереть, ни прийти в отчаяние. Я был необходимое лицо пятого акта, невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?» И в то же время, какова бы ни была роль судьбы в жизни человека, Печорин меньше всего склонен к пассивному выжиданию того, что уготовила ему таинственная судьба, он всегда готов к активному действованию, к борьбе не только с окружающими его людьми, не устраивающей его средою, но порою и с самой судьбой.

 Скачать реферат