Поэзия периода Великой Отечественной войны

Литература, в том числе и поэзия, очень долго работала почти исключительно, так сказать, на двух красках: белой и черной, без полутонов, потому что лишь два чувства владели тогда поэтом — любовь и ненависть. В соответствии с этим душевным (и эстетическим) настроением, впервые с большой силой выразившимся в песне Вас. Лебедева-Кумача и А. В. Александрова «Священная война», быстро сформировался т

от отмеченный заметным своеобразием призывно-агитационный колорит стихотворной публицистической речи, что впоследствии был даже назван «стилем 1941 года». Многим стихотворным произведениям первых месяцев войны были действительно присущи и широкое использование газетных фразеологизмов, и тех стилистических клише, что обычно бывают свойственны торопливой и энергичной ораторской речи, лаконизм, импровизационность, плакатная наглядность и т. д. Большинство поэтов, разумеется, и не рассчитывало на долговечность своих стихов. «Умри, мой стих, умри, как рядовой, как безымянные на штурмах мерли наши», — так с полным правом и не без понятной гордости могли бы они сказать вслед за Вл. Маяковским.

Один из сотрудников «Фронтовой правды», С. А. Савельев, вспоминает: «…уже в первые месяцы войны фронтовая поэзия стала «царицей газетных полей». В нашей газете, как и в других, она показала отличные боевые качества: высокую оперативность, меткость, большую взрывчатую силу, умение «взаимодействовать» со всеми другими родами газетного оружия, «придать» и официальному документу, и корреспонденции с переднего края, и скупому информационному сообщению энергию поэтического слова .»

То действительно были стихи-солдаты, рядовые труженики войны, не чуравшиеся никакой черновой работы, самоотверженно бросавшиеся в самое пекло боев и тысячами погибшие, навсегда оставшись неизвестными для далеких потомков своих военных читателей.

Но, разумеется, в области поэтической публицистики, наряду со стихотворениями, не прожившими долгой жизни, было и немало произведений, которые смело можно отнести к шедеврам советской публицистической лирики, сохраняющим свое эстетическое значение и по сегодняшний день. Надо полагать, что у каждого поэта — а тогда, как сказано, все работали в жанре публицистики, исключений из этого правила не было, — у каждого поэта найдется произведение, перешагнувшее рамки того непосредственного момента, которым оно когда-то было вызвано к жизни па газетной полосе.

Большое агитационное значение имели, например, публицистические стихи К. Симонова, плодотворно работавшего все годы войны во всех литературных жанрах. Наибольшей известностью среди них имело появившееся в 1942 г. стихотворение «Убей его!» Оно тесно перекликается со многими произведениями других поэтов, посвященными теме возмездия, однако его исключительная популярность объясняется тем, что поэт насытил свой стихотворный плакат эмоциональной гражданской страстью, придав ему поистине плакатную, ударную, афористическую четкость и графическую ясность. Важно отметить, что и это стихотворение К. Симонова, исключительно целенаправленное по своей теме, и стихотворения других авторов (М. Исаковского, Л. Суркова, А. Софронова, И. Сельвинского и многих других) при всей своей пламенеющей ненависти, взывающей к возмездию, были по сути далеки от призыва к мести как таковой, к отмщению, продиктованному слепой яростью.

Наиболее яркий пример такого внутреннего гуманизма — стихотворение М. Светлова «Итальянец» (1943). Персонаж М. Светлова, «молодой уроженец Неаполя», по-своему трагическая фигура. Поэт особо акцентирует внимание на его вине, но в то же время он показывает, что его герой — жертва стоящих над ним преступных сил.

Молодой уроженец Неаполя!

Что оставил в России ты на поле?

Нашу землю – Россию, Рассею –

Разве ты распахал и засеял?

Нет! Тебя привезли в эшелоне

Для захвата далеких колоний,

Чтобы крест из ларца из фамильного

Вырастал до размеров могильного…

Эта строфа по существу является плакатным гротеском и трагическим: великое бедствие народов, подчас помимо своей воли вовлеченных в преступную бойню, развязанную гитлеровскими захватчиками, явственно проступает здесь в конкретно-вопрошающей, сокрушающейся интонации автора. Однако это чувство не мешает М. Светлову вынести Итальянцу смертный приговор:

Я стреляю, и нет справедливости

Справедливее пули моей!

Хорошо сказал но поводу этого стихотворения С. Наровчатов: «…воинствующая человечность пишет рукой Светлова эти строки».

Как видим, стихотворения публицистико-призывного характера, носившие поначалу несколько общий характер чисто агитационно-пропагандистского свойства, начали постепенно по ходу войны и накопления живых наблюдений все интенсивнее вбирать в себя конкретные факты, дольше и подробнее останавливаться на героических событиях войны, на отдельных характерах и т.д. Такая сосредоточенность внимания на событийно-конкретное и психологической стороне жизни, на поступках, на лицах, на эпизодах потребовала известной повествовательности. Наряду с приказывающей, повелительной интонацией, сопровождающей фразеологию призыва («Ни шагу назад!», «Отстоим Родину!», «Вперед на врага!» и т. д.), появилась интонация рассказа, повествования, что свидетельствовало о вызревании в сфере публицистики различных свойственных ей жанров и жанровых разновидностей, например стихотворной корреспонденции, очерка, рассказа, сюжетного стихотворения, а затем и баллады.

Среди подобного рода произведений, значительная часть которых также не пережила своего времени, были произведения, рассказавшие о высоких примерах мужества. Важно отметить, что, оставаясь по своей внутренней природе, по авторскому заданию и по стилистике публицистическими, такие стихотворения-репортажи, стихотворения-очерки несли в себе сильное личностное начало — им как бы потенциально была свойственна лирическая стихия, обусловленная позицией поэта-агитатора. Ни стихотворный рассказ, ни стихотворный репортаж не были бесстрастными, т. е. объективно-информативными; их публицистическая природа энергично требовала авторского голоса, открытого авторского взгляда, непосредственного присутствия автора не только в рассказе, но и в самом событии — как его участника.

Впоследствии А. Твардовский хорошо сформулировал эту всеобщую особенность военной поэзии, сказав в «Василии Теркине»:

К числу таких стихотворных очерков-портретов, почти лирических по своей интонации и изобразительным средствам, можно отнести широко известное в свое время и с тех пор неизменно переиздающееся стихотворение-портрет Л. Прокофьева «Ольга».

Поэт начинает свое стихотворение, преисполненное восторженным любованием героической девушкой, словами:

Тебя я вижу, золотистую,

В неясной дали полевой,

Не под платочком под батистовым,

А под пилоткой боевой.

Тебя с винтовкою-подружкою

Я вижу – глаз не отведу,

Всю с развеселыми веснушками,

Идущей в воинском ряду…

Он затем набрасывает короткую довоенную жизнь своей героини:

Давно ль по жердочке-колодинке

Ты пробегала до ручья,

 Скачать реферат