Народные неортодоксальные верования в творчестве Короленко

Исследователи русского православия давно уже отметили, что религиозность подавляющего большинства как рядовых прихожан, так и служителей культа сводилась преимущественно к чисто внешнему, показному «благочестию»: посещению храма, участию в богослужении, поклонению иконам, соблюдению постов, выполнению обрядовых предписаний.

Признавались в этом и дореволюционные церковные авторы, констатиров

авшие преобладание в русском православии «обрядоверия» и «обрядолюбия». «Русские христиане, — говорилось в статье «Обрядолюбие», — все свои упования и надежды возложили на внешнюю, обрядовую сторону христианской веры, а не на существо ее».[7] Доля вины за это лежала на самих служителях культа.

На эту особенность религиозности и рядовых верующих и священнослужителей обратили внимание и русские писатели, справедливо усмотрев в ней свидетельство слабости религии и одну из причин разрыва между благочестивостью религиозного человека и его нравственным обликом. Так, о сходстве христианского и языческого культов говорит в своем рассказе "Глушь" (отрывки из дневника учителя) В. Г. Короленко. Православный священник отец Ферапонт нисколько не смущается тем обстоятельством, что регулярно участвует в явно языческом обряде развязывания «закруты» на хлебной ниве — обряде, который сам же охарактеризовал как «плод суеверия и невежества».

А вот отставной дьячок Стратилат. С возбуждением, и даже каким-то исступлением, говоривший, что «верой храмы зиждутся», свой рассказ об умершей приемной дочери Арише, «семнадцати лет от роду», начинает заплетающимся языком, а «лоб сморщен от усилия старческой мысли»:

«Ну, померла… Поплакали мы с дьячихой, обрядили, отпели, поставили в церковь… Глядь! С нами крестная сила: Аришино-то место пустое стоит… Свечи горят кругом, гробик открытый, а покойницы нету! Испугался я насмерть, сотворил крестное знамение, да сейчас же из церкви! Двери за собою захлопнул — к попу! Рассказал я ему, какая беда случилась: умершего тела нету; видно, говорю, дело-то нечисто… Побледнел поп. «Плохо, — говорит, — обозначает это: смерть всему причту»… Взяла меня на Аришу мою злоба! Померла так уж померла — божья воля! А она, видишь, ведьма, и в гробу не лежит… Взял я ключ в три фунта, тяжелый, и пошел опять в церковь… Гляжу: под лестницей сидит она, бледная… уставилась на меня…» Здесь старик вдруг схватился за грудь руками, нагнулся и громко заплакал. Потом продолжил: «Стал я супротив ее и говорю: « Ты это почто же встала? Господь тебе смерть послал, а ты…» И… ключом ее… в темя…

Крик ужаса, вырвавшийся из толпы, замер под навесом дряхлой церкви, свидетельницы страшного изуверства, и в ту же минуту Путаный очутился около деда и схватил его за руку.

— Молчи, дед, молчи! — заговорил он голосом, сдавленным от глубокого волнения. — Убивец ты! Не вера это, не вера, а убивство!

Дед выдернул руку и, с силой оттолкнув молодого мещанина, выпрямился, сверкая безумно горевшими глазами…

В толпе поднялся смущенный ропот и говор…»

Приведенный отрывок отражает реальное состояние религиозности в самодержавно-крепостнической России, которое не имеет ничего общего с осмысленной православной верой.

Характерен в этом отношении и рассказ В. Г. Короленко «Убивец» (1882). Герой рассказа Федор Силин — сибирский крестьянин — мучительно ищет правду. Этот глубоко симпатичный и честный человек, наделенный громадной физической силой и большой открытой душой, случайно попадает под влияние секты «покаянников». «Согреши, — говорят ему, — познаешь сладость покаяния». Его толкают на совершение тяжкого преступления — на убийство женщины и ее детей. Но в самую решительную минуту Федору Силину приходит на помощь сознание справедливости, и силу свою он обращает против того, кто заставлял его пойти на преступление.

В рассказе «Чудная» (1880) Короленко создал образ ссыльной девушки – революционерки, мужественной и непримиримой. Восхищаясь стойкостью своей героини, Короленко в то же время осуждал ее за сектантство, нетерпимость в отношении к темному и отсталому народу, который не понимает своих защитников и не поддерживает их. В отличие от «революционеров без народа», Короленко видел в людях из народа пробуждение протеста и стремление к справедливости — «Яшка», 1880; «Убивец», 1882).

Необычна судьба этого замечательного произведения. Рассказ был написан в вышневолоцкой тюрьме, тайно от надзирателей, и так же тайно передан на волю. Здесь же, в шумной общей камере Короленко прочитал рассказ своим новым товарищам, на которых он произвел огромное впечатление. Разумеется, он не мог появиться в русской печати того времени и распространялся нелегально. По одному из таких нелегальных изданий, «Чудная» была переведена на украинский язык и издана Ив. Франко. Только в 1905 году Короленко удалось напечатать рассказ под заглавием «Командировка» в «Русском богатстве». По существу, «Чудная» посвящена той же теме, что и «Яшка»: душевной стойкости, непоколебимому мужеству и упорству. Сюжет рассказа несложен. Девушка – революционерка попадает в ссылку. Она больна, физически совершенно беспомощна, и условия ссылки для нее гибельны. Злая грубость полицейщины и суровая зима одерживают верх над ее слабой природой, но в то же время, духовно — это победа непреклонной принципиальности, человеческого достоинства над той же самой действительностью, которая ее убивает. «Сломать ее… можно… ну, а согнуть… — не гнутся этакие», — говорится о ней в рассказе.

Важной вехой в творческой биографии Короленко является его участие в так называемом «мултанском деле». Обстоятельства дела были таковы.

В 1984 году суд в городе Малмыже вынес обвинительный приговор семи крестьянам села Старый Мултан, удмуртам по национальности, обвиненным в убийстве с целью принесения человеческой жертвы языческим божествам. Характер этого ритуального процесса глубоко заинтересовал Короленко. Детально изучив материалы дела, писатель пришел к убеждению, что обвиняемые невиновны. Это заставило Короленко в сентябре 1895 года поехать в Елабугу, чтобы лично присутствовать на втором разбирательстве дела, кассированного Сенатом из-за явного нарушения некоторых юридических норм. В течение трех дней с утра и до вечера Короленко записывал все происходившее в судебных заседаниях. В итоге этой работы в печати появился подробный документально точный отчет о заседании суда. Короленко неопровержимо установил, что следствие было целиком сознательно фальсифицировано царскими судебными чиновниками, что полицейские истязали подсудимых и свидетелей, вымогая ложные показания, и что в Елабуге «приносилось настоящее жертвоприношение невинных людей шайкой полицейских разбойников под предводительством товарища прокурора суда».[8] Удмурты были вторично осуждены.

Возмущенный несправедливым приговором и понимая, какое большое принципиальное значение имеет мултанское дело, Короленко поклялся добиться нового расследования дела и оправдания ложно обвиненных. Глубокой осенью писатель выехал в Старый Мултан. Здесь Короленко беседовал с односельчанами обвиняемых, подробно осмотрел и зарисовал обстановку, в которой было совершено убийство, и даже ложился на то место, где лежал убитый, чтобы проверить показания свидетелей. Поездка в Мултан и изучение обширного научного этнографического материала еще больше укрепили писателя в убеждении, что судом два раза осуждены невиновные, и вооружили его точным знанием обстоятельств дела.

 Скачать реферат