Представление о вампирах в европейском обществе первой половины XVIII века

Тем не менее, а земли Габсбургов отправляли комиссии и представители других стран. Так, например, когда жители деревни в Моравии, которые видели приведений, обратились за помощью в Рим, и к ним по поручению делу принца Карла была отправлена герцогом Лотарингии Леапольда I комиссия Г.Фон-Фассимона, священника графа Фон-Бара[121]. Как ни странно, комиссия не только не осудила предрассудка, но и п

ринимала участие в «казни» вампира, запротоколировав и узаконив произошедшее. Вышеупомянутый граф Крабер, бывший начальником полка Аландетти, был свидетелем другого подобного случая, когда он возглавлял комиссию из аудиторов, офицеров и врачей, которая также проводила расследование и подтвердила, что случай вампиризма действительно имел мест быть[122]. Крабер говорит и о другой комиссии, которая была выслана в другом случае, когда слухи о вампире достигли короля, и он отправил для расследования офицеров, аудиторов, врачей и ученых[123]. Здесь, опять же, не говорится ни слова насчет того, что суеверие было опровергнуто. Что же касается уже не раз упоминавшегося случая в деревне Кизилова, то он был расследован чиновниками Белградского суда и офицерами королевской армии, все из которых подтверждали верность случившихся там по мнению местного населения, в качестве очевидцев[124]. В случае же с Мило, под протоколом, подтверждавшим точку зрения, что он был вампиром, поставили свои подписи более сотни заслуживающих доверия свидетелей, в том числе: судья Айднат Барриар, представитель гайдуков Баттер, обер-лейтенант полка Александр Вюртменбергский и хирург Флекнигер[125]. Последний, кстати, особо отмечал свойство странное крови подозревавшихся в вампиризме. Протокол в итоге был отослан в королевский военный совет, откуда и была отправлена эта комиссия. Что же касается случая в деревне Медуица, также упоминавшегося выше, то он был исследован немецкими физиками, представителями университетов и академий, причём вывод был однозначен: это был вампиризм[126].

Очевидно, что комиссии, о которых пишет Кальмет, не только не опровергают своими выводами возможность существования вампиров, но, наоборот, всячески это доказывают. Отсутствие хотя бы одного примера комиссии, постановившей, что суеверие ложно, также обо многом говорит. Возможно, это позволит понять отношение к вампиризму автора.

§2. Юридическая сторона вопроса выделяется с трудом, однако она основана на выводах вышеупомянутых комиссий и может пролить некий свет на вопрос, почему все они подтверждают случай вампиризма. Достаточно сказать, что комиссии признавали вампирами эксгумированные трупы, которые оставались нетленными со времени смерти[127]. То есть, отчасти можно объяснить согласие чиновников с тем, что тот или иной человек был вампиром тем, что они были свидетелями всего того, что видели местные жители, после чего у них складывалось такое впечатление. То есть, здесь опять можно говорить о некомпетентности в медицинских тонкостях относительно разложения мёртвого тела, но на этот раз чиновников.

§3. Сопротивление властей против предрассудка также упомянуто автором трактата, но, как ни странно, встречаются такие примеры реже. Так, к примеру, во время случая в деревне Кизилова, священник сперва отказывался дать разрешение на то, чтобы тело подозреваемого в вампризме сожгли, и согласился на это, только когда местные жители решили покинуть деревню[128]. Более интересные детали в этом аспекте можно отметить в истории, произошедшей на греческом острове Мико в 1701 году, рассказанной свидетелем событии, Фон-Фассимонтом. Во-первых, когда паника охватила весь остров, когда все местные жители сообщали, что вампир громит их дома по ночам, всё спокойно было лишь в доме английского консула, не верившего в сверхъестественное[129]. Во-вторых, когда жители в конце концов добились своего и проткнули колом, а потом сожгли труп того, кого они подозревали в беспорядках, на острове высадились турки (Мико принадлежал Османской империи), они ограбили местных жителей, как пишет Кальмет, «отомстив за покойника»[130].

Увы, ни в одном из этих случаев нельзя говорить о тенденции: случай в деревне Кизилова был признан вышеупомянутой комиссией вампиризмом, а так осуждаемый Кальметом случай на Мико – нетипичный вампиризм, упомянутый в главе 2, который скорее ближе к вере в приведений.

§4. Юридическое противостояние предрассудку, несмотря на всё, всё же было оказано. Согласно трактату, ещё Карл Великий устанавливал смертную казнь за незаконную эксгумацию и какие-либо действия с трупом[131]. В последней главе трактата говорится об указах Сорбонны, вышедших в 1700 – 1701 годах, которые запрещали самовольную эксгумацию и издевательство над трупами[132]. Кальмет, однако, сожалеет, что указы не были приняты и не выполняются, но эти примеры содержат ещё один скрытый смысл.

§5. Выводы по главе следуют довольно пространными, поскольку данные из источника, приведённые в ней, содержат много противоречивых, нетривиальных, сложно объяснимых фактов, а потому располагают к тщательному разбору и незаметным на первый взгляд выводам.

Наша гипотеза заключается в том, что Кальмет и церковь не отрицали самой возможности факта вампиризма. Об этом свидетельствуют не только приведённые автором выводы комиссий, протоколировавших соответствующие случаи с тщательностью, свойственной прославившейся бюрократии Лоскутной империи, но и незначительные замечания самого автора.

Но как же задача трактата – обезвредить предрассудок? Ответ на этот вопрос могут дать меры, проводимые властями против вампиризма, упомянутые в главе. Оценив их, мы видим, что борются власти не столько с самим предрассудком, сколько со вскрытием могил, о чем, как было сказано выше, особо говорил Кальмет.

То есть, получается, что с одной стороны, Кальмет говорит о шести бесспорных случаях, зафиксированных властями, и противопоставляет панике, разразившейся преимущественно в центральных и восточных районах Европы, где повсеместно вскрывают могилы, умирают от видений, вызванных предрассудком, и издеваются над трупами.

Не зря как в указах Карла Великого, так и указаниях Сорбонны, запрещаются только незаконные, самовольные эксгумации и казни подозреваемых в вампиризме. В то же время, описанные и запротоколированные казни не осуждаются в тексте. Не может ли быть такого, что Кальмет боролся не против вампиров как поверья, а за то, чтобы люди не видели вампиров там, где их нет?

Нельзя отрицать, что это суеверие первой половины XVIII века было настолько сильно, что затронуло даже власти и духовенство, но, всё же это мало вероятно. Скорее можно предположить, что показательные казни проводились властями, чтобы пресечь отдельно взятые случаи паники по поводу появления вампиров. В таком случае, Кальмет даёт примеры комиссий с той целью, чтобы люди, подозревающие, что вблизи их деревни появился вампир, не предпринимали ничего сами, а обращались к властям, чтобы они решили их проблему. В любом случае, отрицать элемента снисхождения властей к суеверию нельзя.

 Скачать реферат