Психологические особенности отношения к материнству

Подобное соотношение внешней реальности и конфигурации пространства внутреннего диалога вскрывает, на наш взгляд, борьбу противоречивых переживаний матери вокруг проблемы автономии ребенка. Если ее внешнее взаимодействие с ребенком характеризуется выраженным доминантным, контролирующим поведением, высокой тревогой за ребенка, то внутреннее отражение женщиной этой ситуации показывает, что ее «вн

утренний ребенок» сострадает «реальному ребенку», который терпит родительское наказание. Однако мать отторгает «внутреннего ребенка» как опасного, способного нанести ущерб ее взрослому благополучию, и, избегая соприкосновения с собственной детскостью, устанавливает четкие границы дозволенной активности «реального ребенка». Для эмоционального состояния матери при этом характерно презрение к собственному родительскому образу, который рассматривается как не соответствующий образу «хорошей мамы».

2. Поиск путей сближения с ребенком — отсутствие опыта решения подобных ситуаций в детстве. Во внутреннем диалоге матери при этом разворачиваются следующие смысловые позиции: «Я хочу быть близка с тобой, но в моем детском опыте нет места эмоциональности. Ты — другой. Ты — страстный и нежный. Этим ты не похож на меня. Мне лучше отдалиться».

Во втором факторе интерпсихический уровень внутреннего диалога матери представлен через критерии «отвержение», «эмоциональная дистанция» и «отсутствие тревоги за ребенка». На интрапсихическом уровне при этом воссоздаются образы (когнитивная составляющая): «Я как мать» — простая, неосознанная, кратковременная, неприятная, пластичная, безопасная, неподвижная; «Мой внутренний ребенок» — бесполезный, обычный, ограниченный, равнодушный, темный; «Мой реальный ребенок» — простой, хаотичный, бесполезный, мягкий, неосознанный, маленький, страстный.

Символическое отношение к своему родительскому пути описывается на языке собственных атрибутов, отражает ситуацию отношений с ребенком через сюжет как структурное целое, сопровождается эмоциями страдания (печали), гнева. При этом выражен интерес «внутреннего ребенка» к матери, тревога (страх) «реального ребенка» по отношению к матери (аффективная составляющая). Внутренний диалог разворачивается вокруг образа «реального ребенка», который воспринимается в целом как неосознанный. Большее пространство внутренней коммуникации с этим образом начинает захватывать собственный образ матери, который тоже неосознан, но пластичен. Образ «внутреннего ребенка» при этом занимает меньшее пространство и выступает как равнодушный и бесполезный.

Соотношение внешней и внутренней ситуации переживания материнства, представленное в этом факторе, отражает, на наш взгляд, рефлексивный процесс, сопровождающий выстраивание эмоциональной связи с ребенком. Соприкасаясь с опытом детства только на когнитивном уровне, женщина не находит в бесполезном и равнодушном «внутреннем ребенке» возможный эмоциональный источник. «Реальный ребенок» в этой ситуации воспринимается также как далекий, мать не тревожится за него и отвергает его. Трудности в установлении значимых эмоционально близких отношений рождают у нее чувство печали и гнева.

3. Предоставление ребенку возможности быть свободным от взаимодействия — наслаждение собственной свободой. Во внутреннем диалоге при этом разворачиваются такие смысловые позиции: «Я наслаждаюсь жизнью, совсем как в детстве. Я позволяю тебе быть таким же свободным и счастливым. Для тебя это радостно, но пока страшно».

В третьем факторе отражение матерью ее отношений с ребенком в реальной жизненной среде (интерпсихический уровень внутреннего диалога) представлено через критерий «отсутствие сотрудничества». На интрапсихическом уровне при этом воссоздаются такие образы (когнитивная составляющая): «Я как мать» — веселая, чистая, здоровая, живая, упорядоченная, счастливая, наслаждающаяся, многообразная, поощряемая, приятная, конкретная, сильная; «Мой внутренний ребенок» — чистый, поощряемый; «Мой реальный ребенок» — теплый, чистый, красивый, наслаждающийся, несчастный, добрый, слабый.

Символическое отношение к своему родительскому пути описывается на языке воздействия на субъект, отражает ситуацию отношений с ребенком через движение, не связанное общим сюжетом и сопровождается эмоциями интереса, радости. При этом выражено удивление по отношению к «внутреннему ребенку», радость, страх «реального ребенка» по отношению к взрослому Я матери (аффективная составляющая). Пространство внутреннего диалога захватывает собственный образ матери, который в целом можно охарактеризовать как удивленный, наслаждающийся и сильный. В коммуникации с данным образом находится образ «реального ребенка», который воспринимается также как наслаждающийся, но при этом слабый и несчастный. Образ «внутреннего ребенка» выступает как поощряемый.

Подобная конфигурация пространства внутреннего диалога матери кажется весьма парадоксальной при сопоставлении с тем, как обстоят дела в пространстве внешнего реального взаимодействия матери и ребенка. С одной стороны, ситуация отсутствия сотрудничества с ребенком переживается ею как невольное создание условий, в которых ребенок будет наслаждаться свободой (при ее отстранении от взаимодействия). Но при этом женщина считает его пока слишком слабым перед лицом возможных «страшных» событий и потому не способным испытать истинное счастье при отсутствии рядом сотрудничающей матери. С другой стороны, женщина счастлива сама насладиться моментом, когда она может позволить себе не вступать в активное взаимодействие с ребенком и поощрить, побаловать себя саму, своего «внутреннего ребенка», появление которого в собственном внутреннем пространстве она обнаруживает с удивлением. Неоднозначность, амбивалентность поведения матери рождает такую же амбивалентность и на эмоциональном уровне: мать приписывает «реальному ребенку» страх и радость при взаимоотношении с ней.

4. Вытеснение образа ребенка — неприятие своей родительской функции. При этом происходит столкновение следующих смысловых позиций во внутреннем диалоге: «Мне плохо с тобой, я чувствую себя беспомощной. Ты ускользаешь от меня. Тебе страшно и стыдно за меня».

В четвертом факторе на интерпсихическом уровне внутреннего диалога представлены критерии «строгость» и «отсутствие удовлетворенности отношениями с ребенком». На интрапсихическом уровне при этом воссоздаются следующие образы (когнитивная составляющая): «Я как мать» — тяжелая, тусклая, маленькая, грубая, пессимистичная, бесполезная, единая, медленная, равнодушная; «Мой внутренний ребенок» — плавный, слабый, мягкий, маленький; «Мой реальный ребенок» - кратковременный, плавный.

Символическое отношение к своему родительскому пути описывается на языке атрибутов объектов другого рода и собственных атрибутов, без употребления воздействия на субъект, отражается ситуация отношений матери с ребенком как стремление передать естественную атмосферу, непосредственно выразить ощущения и впечатления, что сопровождается эмоцией интереса. При этом выражен стыд со стороны «внутреннего ребенка» по отношению к матери; стыд (смущение) и страх со стороны взрослого Я по отношению к «внутреннему ребенку»; страх (тревога), стыд (смущение) и презрение со стороны «реального ребенка» по отношению к взрослому Я матери (аффективная составляющая). Внутренний диалог разворачивается вокруг образа «Я как мать». Хотя этот образ занимает большее пространство, он воспринимается при этом как тусклый и бесполезный. Диалог с ним ведет в основном «внутренний ребенок», который характеризуется как слабый, мягкий. Образ «реального ребенка» занимает при этом самое маленькое пространство внутреннего диалога и выглядит как кратковременный и плавный.

 Скачать реферат