Автобиографические записки Екатерины II

Для женщин XVIII века, не исключая саму Екатерину, не на последнем месте стоял вопрос содержания гардероба: «Я приехала в Россию с очень скудным гардеробом. Если у меня бывало три – четыре платья, это уже был предел возможного, и это при дворе, где платья менялись по три раза в день; дюжина рубашек составляла всё моё бельё; я пользовалась простынями матери».[3]

Или, к примеру, случай с куск

ом материи: «Около Пасхи, однажды утром, матери вздумалось прислать сказать мне с горничной, чтобы я ей уступила голубую с серебром материю, которую брат отца подарил мне перед отъездом в Россию, потому что она мне очень понравилась. Я велела ей сказать, что она вольна взять её, но что, право, я её очень люблю, потому что дядя мне её подарил, видя, что она мне очень нравится. Окружившие меня, видя, что я отдаю материю скрепя сердце, и ввиду того, что и так долго лежу в постели, между и смертью и что мне стало лучше всего дня два, стали между собой говорить, что весьма неразумно со стороны матери причинять умирающему ребёнку малейшее неудовольствие и что вместо желания отобрать эту материю она лучше бы сделала не упоминание о ней вовсе. Пошли рассказать это императрице, которая немедленно прислала мне несколько кусков богатых и роскошных материй и, между прочим, одну голубую с серебром».[4]

1.2 Бал

Танцы были важным структурным элементом дворянского быта. Их роль существенно отличалась как от функции танцев в народном быту того времени, так и от современной.

В жизни русского столичного дворянина XVIII – начала XIX века время разделялось на две половины: пребывание дома было посвящено семейным и хозяйственным заботам – здесь дворянин выступал как частное лицо; другую половину занимала служба – военная или статская, в которой дворянин выступал как верноподданный, служа государю и государству, как представитель дворянства перед лицом других сословий. Противопоставление этих двух форм поведения снималось в венчающем день «собрании» - на балу или званом вечере. Здесь реализовалась общественная жизнь дворянина: он не был ни частное лицо в частном быту, ни служивый человек на государственной службе – он был дворянин в дворянском собрании, человек своего сословия среди своих.

Таким образом, бал оказывался областью непринуждённого общения, светского отдыха, местом, где границы служебной иерархии ослаблялись. Присутствие дам, танцы, нормы светского общения вводили внеслужебные ценностные критерии, и юный поручик, ловко танцующий и умеющий смешить дам, мог почувствовать себя выше стареющего, побывавшего в сражениях полковника. С другой стороны, бал был областью общественного представительства, формой социальной организации, одной из немногих форм дозволенного в России той поры коллективного быта. В этом смысле светская жизнь получила ценность общественного дела.

Со времени петровских ассамблей остро встал вопрос и об организационных формах светской жизни, календарного ритуала, бывшие в основном общими и для народной, и для боярско-дворянской среды, должны были уступить место специфически дворянской структуре быта. Внутренняя организация бала делалась задачей исключительной культурной важности, так как была призвана дать формы общению «кавалеров» и «дам», определить тип социального поведения внутри дворянской культуры. Это повлекло за собой ритуализацию бала, создание строгой последовательности частей, выделение устойчивых и обязательных элементов. Возникла грамматика бала, а сам он складывался в некоторое целостное театрализованное представление, в котором каждому элементу (от входа в залу до разъезда) соответствовали типовые эмоции, фиксированные значения, стили поведения. Однако строгий ритуал, приближавший бал к параду, делал тем более значимыми возможные отступления, «бальные вольности», которые композиционно возрастали к его финалу, строя бал как борение «порядка» и «свободы».

Бал обладал стройной композицией. Это было как бы некоторое праздничное целое, подчинённое движению от строгой формы торжественного балета к вариативным формам хореографической игры. Бал подчинялся твёрдым законам. Степень жёсткости этого подчинения была различной: между многотысячными балами в Зимнем дворце, приуроченным к особо торжественным датам, и небольшими балами в домах провинциальных помещиков с танцами под крепостной оркестр или даже под скрипку, на которой играл немец-учитель, проходил долгий многоступенчатый путь. То, что бал предполагал композицию и строгую внутреннюю организацию, это ограничивало свободу внутри него. Именно это вызвало необходимость ещё одного элемента, который сыграл бы в этой системе роль «организованной дезорганизации», запланированного и предусмотренного хаоса. Такую роль принял на себя маскарад.[5]

1.3 Маскарад

Маскарадное переодевание в принципе противоречило глубоким церковным традициям. В православном сознании это был один из наиболее устойчивых признаков бесовства. Поэтому европейская традиция маскарада проникала в дворянский быт XVIII века с трудом или же сливалась с фольклорным ряжаньем.

Как форма дворянского празднества, маскарад был замкнутым и почти тайным весельем. Элементы кощунства и бунта проявились в двух характерных эпизодах: и Елизавета Петровна, и Екатерина II, совершая государственные перевороты, переряжались в мужские гвардейские мундиры и по-мужски садились на лошадей. Здесь ряженье принимало символический характер: женщина – претендентка на престол превращалась в императора.

От военно-государственного переодевания следующий шаг вёл к маскарадной игре. В сугубой тайне, в закрытом помещении Малого Эрмитажа, Екатерина II находила забавным проводить совсем другие маскарады. Так, например, собственной рукой она начертала подробный план праздника, в котором для мужчин и женщин были бы сделаны отдельные комнаты для переодевания, так чтобы все дамы появились в мужских костюмах, а все кавалеры – в дамских (Екатерина была здесь не бескорыстна: такой костюм подчёркивал её стройность, а огромные гвардейцы, конечно, выглядели бы комически).[6]

Сама Екатерина писала: «Великий князь придумывал устраивать маскарады в моей комнате; он заставлял рядиться своих и моих слуг и моих женщин и заставлял их плясать в моей спальне; он сам играл на скрипке и тоже подплясывал. Это продолжалось до поздней ночи; что меня касается, то под предлогом головной боли или усталости я ложилась на канапе, но всегда ряженая и до смерти скучала от нелепости этих маскарадов, которые его чрезвычайно потешали».[7]

1.4 Искусство жизни

Для бытового поведения русского дворянина конца XVIII – начала XIX века характерны и прикреплённость типа поведения к определённой «сценической площадке», и тяготение к «антракту» - перерыву, во время которого театральность поведения понижается до минимума. Вообще для русского дворянства конца XVIII - начала XIX века характерно резкое разграничение бытового и «театрального» поведения, одежды, речи и жеста. Французский язык, танцы, система «приличного жеста» настолько отличались от бытовых, что вызывали потребность в специальных учителях. В дворянском быту возникла сложная система обучения, в том числе и словесного, не ориентированного на простое подражание. Процесс этот зашёл столь далеко, что «естественное» и «искусственное» («своё» и «чужое») могли меняться местами – в 1812 году многие столичные дворяне вынуждены были обучаться русскому языку как чужому.

 Скачать реферат