Человек - семиотическое существо

«Витальная катастрофа» предшествовала становлению культуры древних царств. Это формирование больших сообществ (народов); переход к интенсивному земледелию, предполагавшему согласованную и организованную работу многих людей; необходимость защиты этих людей и объектов их труда (воды, земли, производств) от кочевников и других народов, наконец, наметившееся разделение труда и первые навыки управле

ния коллективами.

Становление человека в культуре происходит одновременно с самой культурой. В этом плане разрешение витальной катастрофы идет по двум основным направлениям: с одной стороны, формируются базисные культурные сценарии, складываются социальные институты, хозяйство и экономика, система власти, общество и сообщества, с другой — практики, направленные на человека, и внутри них сам человек данной культуры. Например, в архаической культуре параллельно формированию представлений о душе (духах), семье, охоте и собирательству, родоплеменной системе складывались архаические практики захоронения, лечения, толкования сновидений, вызывания душ, общения с ними (жертвоприношения, просьбы, угрозы и прочее), брачных отношений, инициации и ряд других, подробно рассмотренные в культурологической литературе. Заметим, все эти практики были коллективные, человек в них не только участвовал, но и одновременно выступал объектом (его хоронили, лечили, толковали его сны, проводили через инициацию и т.д.). Всего один пример. «Важнейший и наиболее образцовый переходный обряд — инициация, отрывающая юношу, достигшего половой зрелости, от матери и сестер, от группы непосвященных женщин и детей и переводящая его в группу взрослых мужчин-охотников с последующим правом женитьбы и т.д. Этот переход включает физические испытания на выносливость, мучительную посвятительную операцию и овладение основами племенной мудрости в форме мифов, инсценируемых перед посвящаемыми. Инициация включает также символическую временную смерть и контакт с духами, открывающий путь для оживления или, вернее, нового рождения в новом качестве. Символика временной смерти часто выражается в мотиве проглатывания его чудовищем, посещения царства мертвых или страны духов, борьбы с духами, добывания там ритуальных предметов и религиозных тайн» [103. С. 226]. Включенный в эти процедуры юноша должен был строго соблюдать все «предписания» обычая; он не был волен не только изменять что-либо из заведенного, но даже желать что-нибудь, не укладывающееся в процесс инициации.

Согласимся, человек не пассивное существо, он активен и действует осмысленно. Поэтому включение человека в архаические практики предполагало для него соответствующее этим практикам осмысление действительности, включая самосознание. Другими словами, как необходимое условие становления перечисленных архаических практик выступает формирование представлений о душе, смерти, болезни (здоровье-нездоровье), снах, брачных отношениях, уподобленных охоте, проведении человека в период инициации через смерть и прочее.

Дополнение. В социальном отношении так (отчасти) происходит и до сих пор. Проиллюстрируем это на теме здоровья. Обычно, говоря о здоровье, подразумевают, что здоровье — это естественный феномен, т.е. особое состояние данного природой организма или психики. Но вспомним медицинский дискурс здоровья. Во -первых, сохранение, поддержание и восстановление здоровья и в архаической культуре и сегодня обязательно предполагает медицинские услуги и технологии (лечение, оздоровление, профилактику и пр.). Во-вторых, нормы здоровья, на которые ориентированы медицинские технологии, тоже не естественный феномен, а скорее искусственный. Действительно, с социальной точки зрения (а именно на нее ориентирован медицинский дискурс) здоровый — это тот, кто эффективно функционирует. Когда, например, в наше время летчик или военный проходит обязательный медицинский осмотр (не потому, что они плохо себя почувствовали, а потому, что они обязаны быть здоровыми), мы, обдумывая этот факт, начинаем понимать, что здоровье специалиста определяется не относительно естественного, природного состояния человека, а относительно социальных требований к его функционированию в том или ином производстве. Но и обычное понимание здоровья ребенка, женщины, мужчины с социальной точки зрения несет на себе печать этого же функционального отношения. В медицине здоровье ребенка определяется не относительно его идеальных природных характеристик, а относительно будущих требований к его социальному функционированию: когда ребенок пойдет в школу, он должен эффективно учиться; когда подрастет — эффективно служить в армии; когда создаст семью — родить и воспитать здоровых детей; когда пойдет работать — эффективно выполнять свои функции как специалист и т.п.

Вывод, на мой взгляд, очевиден: здоровье не является естественным феноменом, это социальный артефакт, неразрывно связанный с социальными (медицинскими) технологиями. Но осознается этот артефакт обычно в превращенной форме (как естественный феномен), последнее объясняется необходимостью оправдать медицинские технологии «природой человека». Что такое природа человека, не является ли она сама артефактом? Подтверждает наш вывод и то обстоятельство, что человек и его здоровье, так же как и нездоровье, задаются в рамках культурных семиотических представлений (картин мира). В архаической культуре человек и его здоровье (соответственно — нездоровье и выздоровление) осмысляются в рамках анимистической картины: человек — это тот, кто обладает душой, нездоровье — временный выход души из тела, а выздоровление — наоборот, ее возвращение. Сегодня мы осмысляем человека и его здоровье, главным образом, в рамках научных картин мира. Но на «культурной периферии» сохраняются картины мира, трактовки человека и здоровья, во многом сходные с анимистическими, античными и средневековыми (например, магические представления — порча, сглаз, представления о здоровье в народной медицине, астрологические представления и др.).

От медицинских технологий необходимо отличать медицинские и другие практики, в рамках которых складывается понимание здоровья и болезни. Например, сегодня понимание здоровья и болезни формируется в контексте таких практик, как собственно медицина, гигиеническая практика, профилактическая, адаптационная, реабилитационная, социальной работы, инженерная (генная инженерия, протезы, поддержание и улучшение качества среды обитания и питания), психотехническая (зарядка, бег, специальное дыхание, питание и т.п.) и другие. В рамках этих практик здоровье и болезнь все больше выступают в качестве искусственных социальных образований и своеобразных технических изделий. Но осознаются они, большей частью, по прежнему как естественные феномены, как состояния, присущие человеку. Правда, сегодня становится понятным, что и социальная действительность представляет собой не только артефакты и искусственное, но и особую «вторую природу». Например, если здоровье и болезнь рассматривать как массовые явления (т.е. статистически), а также как обусловленные стандартными социальными практиками и тем, что Б. Кудрин называет «документами» (нормативы здоровья, нормативные описания диагностики, лечения, реабилитации, разного рода медицинские и экологические стандарты и т.п.), то в этом случае здоровье и болезни выявляют свою естественную природу, а именно, ведут себя как цинозы [80; 81]. При таком подходе, предполагая константность данных социальных практик и документов, можно говорить не только о биоценозах или техноценозах, но и валиоценозазс, понимая эти ограничения, можно изучать «законы» валиоценозов, на основе таких законов прогнозировать развитие заболеваний и выздоровлений, пытаться управлять стихией болезни и здоровья. Но при этом нужно не забывать, что достаточно измениться социальной практике, как старые законы уйдут или трансформируются, и возникнут новые законы.

 Скачать реферат