Политические альтернативы развития России после Смутного времени

В Москве Лжедмитрий тоже не превратился в польского ставленника. Он не торопился выполнять свои обещания. Православие оставалось государственной религией; более того, царь не разрешил строить в России католические церкви. Ни Смоленск, ни Северскую землю он не отдал королю и предлагал только заплатить за них выкуп. Он даже вступил в конфликт с Речью Посполитой. Дело в том, что в Варшаве не призн

авали за русскими государями царского титула и именовали их только великими князьями. А Лжедмитрий стал называть себя даже цесарем, т.е. императором. Во время торжественной аудиенции Лжедмитрий долго отказывался даже взять из рук польского посла грамоту, адресованную великому князю. В Польше были явно недовольны Лжедмитрием, позволявшим себе действовать самостоятельно.

Раздумывая над возможной перспективой утверждения Лжедмитрия на престоле, нет смысла учитывать его самозванство: монархическая легитимность не может быть критерием для определения сути политической линии. Думается, личность Лжедмитрия была хорошим шансом для страны: смелый и решительный, образованный в духе русской средневековой культуры и вместе с тем прикоснувшийся к кругу западноевропейскому, не поддающийся попыткам подчинить Россию Речи Посполитой. Но этой возможности тоже не дано было осуществиться. Беда Лжедмитрия в том, что он был авантюристом. В это понятие у нас обычно вкладывается только отрицательный смысл. А может, и зря? Ведь авантюрист – человек, который ставит перед собой цели, превышающие те средства, которыми он располагает для их достижения. Без доли авантюризма нельзя достичь успеха в политике. Просто того авантюриста, который добился успеха, мы обычно называем выдающимся политиком.

Средства же. которыми располагал Лжедмитрий, были в самом деле не адекватны его целям. Надежды, которые возлагали на него разные силы, противоречили одна другой. Мы уже видели, что он не оправдал тех, которые возлагали на него в Речи Посполитой. Чтобы заручиться поддержкой дворянства, Лжедмитрий щедро раздавал земли и деньги. Но и то и другое не бесконечно. Деньги Лжедмитрий занимал у монастырей. Вместе с просочившейся информацией о католичестве царя займы тревожили духовенство и вызывали его ропот. Крестьяне надеялись, что добрый царь Дмитрий восстановит право перехода в Юрьев день, отнятое у них Годуновым. Но, не вступив в конфликт с дворянством, Лжедмитрий не мог этого сделать. Поэтому крепостное право было подтверждено и лишь дано разрешение крестьянам, ушедшим от своих господ в голодные годы, оставаться на новых местах. Эта мизерная уступка не удовлетворила крестьян, но вместе с тем вызвала недовольство у части дворян. Короче: ни один социальный слой внутри страны, ни одна сила за ее рубежами не имели оснований поддерживать царя. Потому-то он так легко и был свергнут с престола.

2.3 Лжедмитрий II

На импровизированном Земском соборе (из случайно находившихся в Москве людей) царем был избран ("выкликнут", как говорили презрительно тогда) князь Василий Иванович Шуйский. Трудно найти добрые слова для этого человека. Бесчестный интриган, всегда готовый солгать и даже подкрепить ложь клятвой на кресте, – таков был "лукавый царедворец", вступивший в 1606 г. на престол. Но независимо от личных качеств царя Василия его царствование тоже могло стать началом хороших перемен в политическом строе Русского государства. Дело в тех обязательствах, которые он вынужден был дать при вступлении на престол.

Шуйский впервые в истории России присягнул подданным: дал "запись", соблюдение которой закрепил целованием креста. Эту "крестоцеловальную запись" иногда трактуют как ограничение царской власти в пользу бояр и на этом основании видят в Шуйском "боярского царя". Начнем с того, что противоречия между "верхами" и "низами" господствующего класса были вовсе не так значительны, как представляется традиционно. В самом же ограничении самодержавия, хотя бы и в пользу бояр, нет ничего дурного: ведь именно с вольностей английских баронов начинался английский парламентаризм. Вряд ли необузданный деспотизм лучше, чем правление царя совместно с аристократией. Но в "крестоцеловальной записи" вовсе не было реального ограничения власти царя. Вчитаемся в нее.

Прежде всего, Шуйский обещал "всякого человека, не осудя истинным судом с бояры своими, смерти не предати". Таким образом, создавались законодательные гарантии против бессудных опал и казней времени опричнины. Далее новый царь клялся не отнимать имущества у наследников и родственников осужденных, если "они в той вине невинны", такие же гарантии давались купцам и всем "черным людям". В заключение царь Василий обязывался не слушать ложных доносов ("доводов") и решать дела только после тщательного расследования ("сыскивати всякими сыски накрепко и ставити с очей на очи").

Историческое значение "крестоцеловальной записи" Шуйского не только в ограничении произвола самодержавия, даже не только в том, что впервые был провозглашен принцип наказания только по суду (что, несомненно, тоже важно), а в том, что это был первый договор царя со своими подданными. Вспомним, что для Ивана Грозного все его подданные были только рабами, которых он волен жаловать и казнить. Даже мысли, что не его "холопы" ему, а он своим "холопам" будет присягать, "целовать крест", не могло возникнуть у Ивана IV. В.О. Ключевский был прав, когда писал, что "Василий Шуйский превращался из государя холопов в правомерного царя подданных, правящего по законам". Запись Шуйского была первым, робким и неуверенным, но шагом к правовому государству. Разумеется, к феодальному.

Правда, Шуйский на практике редко считался со своей записью: судя по всему, он просто не знал, что такое святость присяги. Но уже само по себе торжественное провозглашение совершенно нового принципа отправления власти не могло пройти бесследно: недаром основные положения "крестоцеловальной записи" повторялись в двух договорах, заключенных русскими боярами с Сигизмундом III, о призвании на русский престол королевича Владислава.

Существенно еще одно обстоятельство. До 1598 г. Россия не знала выборных монархов. Иван IV, противопоставляя себя избранному королю Речи Посполитой Стефану Баторию, подчеркивал, что он царь "по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению". Теперь же один за другим на престоле появляются цари, призванные тем самым "многомятежным человеческим хотением": Борис Годунов, избранный Земским собором, Лжедмитрий, не избранный, но овладевший троном только по воле людей, Шуйский . А за ним уже маячат фигуры новых избранных государей – королевича Владислава, Михаила Романова. А ведь выборы монарха – это тоже своего рода договор между подданными и государем, а значит, шаг к правовому государству. Именно поэтому неудача Василия Шуйского, не сумевшего справиться с противоборствующими силами и с начавшейся интервенцией Речи Посполитой, его свержение с престола знаменовали собой, несмотря на всю антипатичность личности царя Василия, еще одну упущенную возможность.

 Скачать реферат