Деятельность Николая I

Основные положения проекта вполне соответствовали личным представлениям императора о способах решения крестьянского вопроса. Но они встретили резкую и раздраженную оппозицию в кругах чиновной бюрократии. В этот критический для себя момент сторонники сохранения крепостного права сумели внушить Николаю сознание связи крепостничества и самодержавной власти. В этом убеждал творец государственной до

ктрины николаевского режима граф С. Уваров. Старший брат цесаревич Константин настаивал на недопустимости «коренных реформ» в отношениях между сословиями. В итоге проект подвергся значительным изменениям к моменту рассмотрения в Государственном совете. Сама же процедура обсуждения одним из иностранных наблюдателей была названа «печальной сценой комедии». Выступая на заседании, государь, определив крепостное состояние как ощутимое для всех зло, заявил: «Положение таково, что оно не может продолжаться, но вместе с тем и решительные к прекращению его способы также невозможны без общего потрясения».

Закон об обязанных крестьянах утратил свою значимость в деле постепенной ликвидации крепостничества из-за Оговорки, по которой проведение его в жизнь ставилось в зависимость от воли помещика. А абсолютное большинство помещиков освобождения крестьян "вообще не желало. Николай отчетливо представлял это и опасался открытого противостояния дворянства.

При обсуждении указа в Государственном совете один из его членов выразил сожаление о необязательности принимаемого закона и предложил хотя бы ограничить повинности крестьян обязательными инвентарями, подтвердив в них указ Павла I о трехдневной барщине. На это последовала незамедлительная и весьма характерная реплика императора: «Я, конечно, самодержавный и самовластный, но на такую меру никогда не решусь, как не решусь, и приказывать помещикам заключать договоры». За таким откровением стоит не только желание успокоить помещиков, всполошившихся из-за слухов об освобождении крестьян, но и вполне ясное, и, видимо, для самого Николая весьма тягостное понимание ограниченности возможностей самодержавной власти. Впрочем, чиновничья бюрократия крепостнической империи умела нейтрализовать, законодательную волю самодержца и иными способами. Так, вышеупомянутый закон об обязанных крестьянах, оказалось, весьма трудно реализовать. Князь Воронцов едва смог устроить по новому закону лишь одно свое село, и то только при влиятельном содействии министра государственных имуществ П. Киселева, а хотел перевести в обязательное состояние всех своих многочисленных крепостных. Однако препятствия со стороны центральных ведомств и местных административных структур оказались столь многочисленными и труднопреодолимыми, что он, как и другие желавшие того помещики, от намерения своего отказался.

Аналогичная судьба постигла и ряд других законов Николая I по крестьянскому вопросу: Указ 1827 г. об установлении казенного управления над имениями, где душевой надел крестьян был менее 4,5 десятины, и предоставлении таким крестьянам права перечисляться в свободные городские сословия. Указ 1847 г. о праве крестьян выкупаться на волю с наделами при продаже имений с торгов за долги. Судьба этих указов чрезвычайно показательна. Оба вызвали негодование господ помещиков. Оба встретили множество бюрократических препон на пути действия. Наконец, оба исчезли из законодательства империи, хотя верховной властью отменены не были. Просто во втором издании Свода законов (1848-1849 гг.) столь неприятных чиновному дворянству указов не оказалось. В.О. Ключевский по этому поводу заметил: «Бюрократия, устроенная для установления строгого порядка во всем, представляла единственное в мире правительство, которое крадет у народа законы; изданные высшей властью; этого никогда не было ни в одну эпоху, кроме царствования Николая .»[5]

Итак, к началу 1840-х гг. от первоначальной уверенности Николая I в неограниченных возможностях самодержца всероссийского в деле управления и преобразования империи, видимо, мало что осталось. Понимание невозможности справиться со злоупотреблениями и казнокрадством, провести преобразования,/которых властно требовала сама жизнь, противостоять неуклонному распространению инакомыслия в разных слоях, русского общества, о котором сообщали ежегодные отчеты III отделения, — все это отравляло сознание императора. Подавленность настроения Николая, склонность к хандре и ипохондрии бросались в глаза и наблюдательным придворным. Сам царь иной раз жаловался на непосильный груз принятых на себя обязанностей. Так, своему постоянному корреспонденту Фридриху-Вильгельму он писал: «Я работаю, чтобы оглушить себя, но сердце будет надрываться, пока я жив».

В сороковые годы осложнилась и внешнеполитическая ситуация. Постепенно складывалась дипломатическая изоляция России, вызванная успехами ее восточной политики в первые годы царствования Николая I. В результате победы над Ираном в 1828 г. России отошла территория Армении и северная часть Азербайджана. Итогом успешной войны с Турцией стало обретение автономии Грецией и Сербией, были расширены права дунайских княжеств. Собственно российские территориальные приобретения по Адриапольскому миру 1829 г. незначительны Российская дипломатия и сам Николай исходили из того, что сохранение Османской империи выгоднее, нежели ее разрушение. Такая дальновидность и осторожность вызвали раздражение европейских держав, имевших собственные корыстные интересы в европейских провинциях Турции. Австрийский канцлер К. Мёттерних заявлял по этому поводу: «Император посредством денежной сделки, без существенных жертв, окружив себя ореолом великодушия, доказал, что умеет простирать далеко искусство пользоваться ложными положениями». Гибкость при подведении итогов войны способствовала быстрому восстановлению дружественных отношений с Турцией. Конец 20-х начало 30-х гг. время наибольшего влияния России в Османской империи.

Зримое проявление его - оказание Россией военной помощи Султану в 1833 г. в связи с кризисом, вызванным восстанием Мухаммеда-Али в Египте, и заключение затем союзного русско-турецкого договора, редакция которого были подготовлена в Петербурге и одобрена Николаем. Договор предусматривал политические консультации сторон и военную помощь друг другу в случае угрозы извне или изнутри. Османская империя обязывалась закрывать проливы для военных Судов третьих стран в случае вооруженных конфликтов.

В последующие годы дипломатия этих стран сделала все возможное, чтобы русско-турецкого союза не был продлен по истечении восьми лет, предусмотренных при его подписании. На смену ему пришла система коллективных гарантий безопасности Турции по Лондонским конвенциям 1840 и 1841 гг. Последними был определен иной, менее удобный для России режим проливов. Они ставились под международный контроль, и мирное время были открыты для торговых и военных судов всех стран. В военное время проход их определялся по усмотрению. Турции. Николай I, санкционируя подписание .этих конвенций, по существу, признавал и вопрос о режиме средиземноморских проливов, и балканские дела в целом общим делом европейских держав, а не только России и Турции. Однако вряд ли он сам достаточно ясно осознавал международно-правовую значимость подобных соглашений.

 Скачать реферат