Государственно-церковные отношения в России в отечественной консервативной мысли XIX – начала XX веков

Итак, К.Н. Леонтьев проблему слабого семейного начала увидел в том, что «всю силу нашего родового чувства история перенесла на государственную власть, на монархию, царизм»[145]. У нас в процессе исторического развития родовой наследственный царизм был изначально крепче аристократического начала, потому что Царь – помазанник Божий. Аристократия под влиянием христианской религии превратилась в пр

остое служилое дворянство, а самодержавие становилось всё крепче и крепче. К.Н. Леонтьев писал: «Сильны, могучи у нас только три вещи: византийское Православие, родовое и безграничное самодержавие наше и, может быть, наш сельский поземельный мир…Царизм наш, столь для нас плодотворный и спасительный, окреп под влиянием Православия, под влиянием византийских идей, византийской культуры»[146]. Таким образом, Православие – это основа самодержавной власти. Чтобы сохранить монархическую форму правления необходимо стоять на защите христианской религии. К.Н. Леонтьев указывал, что даже после европеизации России Петром I «…основы нашего как государственного, так и домашнего быта остаются тесно связаны с византизмом»[147], который «на Руси обрёл себе плоть и кровь в царских родах, священных для народа»[148].

Политическая роль Церкви выражается в дисциплинирующем элементе православной веры, так как учит смирению и покорности земным властям. В государстве политическая и общественная жизнь целиком зависит от религии, она как «сердце в организме животном»[149]. Сила государства заключается именно в народной вере. К.Н. Леонтьев в статье «Религия – краеугольный камень охранения» отмечал, что именно «страх Божий» и вера являются непременным условием повиновения властям. Таким образом, христианская дисциплина – это «единственный надёжный якорь» русского монархизма, посягая на который мы «подкапываемся под основы русского государства».

Охранители стояли на страже монархии и выступали против каких-либо демократических преобразований, а конкретно против конституции. Н.Я. Данилевский в статье «Несколько слов по поводу конституционных вожделений» утверждал, что «конституция в России совершенно и абсолютно невозможна». Конституцию можно рассматривать, по его мнению, как «политическое учреждение, которое доставляет гарантию, обеспечение известного политического и гражданского порядка» не только подчинёнными, «но и самим главою государства»[150]. Таким образом, конституция – это просто ограничение верховной власти монарха избираемыми органами власти. Но предметы политические «требуют сосредоточения мысли, а это в свою очередь требует досуга, которого работающий на фабриках, пашущий землю и вообще материально трудящийся народ иметь не может»[151]. Поэтому рассуждения на тему верховенства народа в делах управления, по мнению Н.Я. Данилевского являются абсурдными и нелепыми. По его мнению, «основное строение всякого государства есть выражение воли народа его образующего»[152]. Политические воззрения и политическая воля Русского народа очень ясны и связаны с властью Русского государя, его политические воззрения основываются на инстинкте, на вере. Н.Я. Данилевский отмечал: «Нравственная особенность русского государственного строя заключается в том, что Русский народ есть цельный организм, естественным образом… сосредоточенный в его Государстве, который, вследствие этого, есть живое осуществление политического самосознания и воли народной»[153]. В этом, по его мнению, и заключается смысл русского самодержавия, «которое нельзя поэтому считать формой правления в обыкновенном смысле, придаваемом слову», а нужно рассматривать как «форму органическую». Народ в силу своих убеждений, построенных на вере, передал всю власть в руки Царя. Власть монарха не должна распространятся на Церковь. Но при этом в статье «Отец Климент Зедергольм, иеромонах Оптиной пустыни» К.Н. Леонтьев приводил слова отца Иллариона, который говорил, что вмешательства в дела церковные посредством «Царской власти», если они идут на пользу Церкви допустимы. Так, он отмечал: «Пусть восторжествует всегда истина, на чьей бы стороне она ни находилась». И этим «мирская власть не унижает Церковь, а охраняет её»[154]. Таким образом, как и славянофилы, К.Н. Леонтьев считал, что государство должно служить Церкви, стоять на защите её интересов, но не управлять ею.

Сомневаться в том, что именно такое понятие у русского народа о власти Русского Государя, не приходится. Н.Я. Данилевский отмечал: «При таком понятии народа о верховной власти, делающем Русского Государя самым полноправным, самодержавным властителем, какой когда-либо был на земле, есть однако же область, на которую, по понятию нашего народа, власть эта совершенно не распространяется, - это область духа, область веры»[155].

Итак, если Русского Государя во главе государства посадил сам народ, приходится ли сомневаться, что он не хочет никакой конституции. Существующий политический строй Русского государства – есть выражение политической воли Русского народа и если «…когда-либо Русский государь решится дать России конституцию, то есть ограничить внешним формальным образом свою власть»[156], то народ все равно будет считать его власть неограниченной и самодержавной, потому что он сам так решил.

Сходного мнения придерживается и К.Н. Леонтьев, который писал: «Одним словом, с какой стороны мы ни взглянули на великорусскую жизнь и государство, мы увидим, что византизм, т.е. Церковь и царь, прямо или косвенно, но, во всяком случае, глубоко проникают в самые недра нашего общественного организма»[157]. Византийские начала «сплотили в одно тело полудикую Русь». Византийский образ Спаса «осенял» борьбу Руси с захватчиками. Византизм объединил разрозненное государство, создал величие России. К.Н. Леонтьев был убеждён, что «изменяя, даже в тайных помысла этому византизму, мы погубим Россию. Ибо тайные помыслы, рано или поздно, могут найти себе случай для практического выражения»[158]. По мнению, К.Н. Леонтьева, Россия до тех пор будет сильна, пока у неё не будет конституции. Так, он писал: «Никакое восстание и никакая пугачевщина не могут повредить России так, как могла бы ей повредить очень мирная, очень законная демократическая конституция»[159].

Да, конечно, религия является, пожалуй, самым действенным дисциплинирующим народ элементом. Однако, религию использовали, в первую очередь, для оправдания идеи существования монархии. Так, К.Н. Леонтьев отмечал, что Православие, проникшее во все сферы жизни русского общества, стоит на охране самодержавия. В одной из статей он писал: «Даже все почти большие бунты наши никогда не имели ни протестантского, ни либерально-демократического характера, а носили на себе своеобразную печать лжелегитимизма, т.е. того же родового и религиозного монархического начала, которое создало все наше государственное величие»[160].

На естественно возникающий вопрос о том, как может быть, чтобы монархическое начало было и единственно организующим началом, главным орудием дисциплины, так и началом бунтам К.Н. Леонтьев отвечает, что «без великих волнений не может прожить ни один великий народ. Но есть разные волнения. Есть волнения вовремя, ранние, и есть волнения не вовремя, поздние. Ранние способствуют созданию, поздние ускоряют гибель народа и государства»[161].

 Скачать реферат