Внутренняя и внешняя политика алавитов в Сирийской Республики во второй половине ХХ – начале ХХI вв.

Смена лиц на вершине пирамиды алавитского партийно-государственного управления влекла за собой и иные последствия. Некоторые из них уже назывались. Речь шла, в том числе, и о начале политической и экономической либерализации. Изменяла ли новая ситуация реальность уже сложившейся ранее системы жизнедеятельности ПАСВ как формально ведущей политической силы страны? Трансформация Регионального руко

водства баасистской партии за годы правления Х. Асада заслуживает в этой связи самого пристального внимания.

В высшем партийном руководстве страны за первые восемь лет правления произошли существенные изменения. Они проявили себя, если исходить из предварительного рассмотрения таблицы, в том, что из состава Регионального руководства ПАСВ были полностью выведены как гражданские, так и военные представители исмаилитской религиозной общины. На этом фоне имело место сокращение гражданского представительства христиан (6,3% в период с 1966 г. по 1970 г., 5,4% в последующем), которые, как и ранее, не были представлены и в рядах военной фракции этого органа.

В свою очередь, общая численность выходцев из рядов суннитского большинства ощутимо выросла (51,6% в период 1966–1970 гг., 69,6% – в дальнейшем). Вырос и уровень суннитского представительства в военной фракции Регионального руководства. В 1970–1978 гг. численность суннитских офицеров этой фракции достигла 8 чел. из 14 ее членов (в 1966–1970 гг. их было 8 из 19), что составило 57% (42% в течение предыдущего периода) от общего ее количества. Несомненно, что в целом алавитское представительство в составе Регионального руководства ПАСВ за первые восемь лет правления Х. Асада имело тенденцию к снижению. Если в период 1966–1970 гг. оно составляло 23,4%, то в дальнейшем сократилось до 21,4%. Однако число алавитов в рядах военной фракции возросло (42,1% в 1966–1970 гг. и 42,9% в 1970–1978 гг.).

Тем не менее поверхностное прочтение данных таблицы не кажется достаточным. Это происходит главным образом потому, что оно игнорирует более важные, глубинные процессы, происходившие после прихода к власти Х. Асада как в ПАСВ, так и в сирийском обществе.

Если в период правления С. Джедида суннитское представительство в Региональном руководстве ПАСВ складывалось почти исключительно за счет выходцев из аграрных районов Латакии, Хаурана и Дейр эз-Зора (65,6% в целом), то в 1970–1978 гг. в составе суннитов-членов этой партийной структуры было не менее 25% лиц – выходцев из Дамаска. Но там не было ни одного представителя второго крупнейшего суннитского города страны – Халеба. Это явно было следствием напряженной внутриполитической обстановки первых лет правления Х. Асада, когда критическое состояние страны, обострившееся в результате неудач экономической политики и поражения в июне 1967 г., активно использовалось мусульманской оппозицией. Активные действия Движения «братьев-мусульман» в столице заставляли нового сирийского лидера находить адекватные ответы в ходе разворачивавшейся конфронтации с этой частью национального политического спектра. Иных способов взаимодействия с суннитским большинством в те годы у режима просто не было.

В свою очередь, значительное присутствие офицеров суннитского происхождения в составе военной фракции Регионального руководства также не могло быть основанием для утверждений о том, что алавитский офицерский корпус начинал движение в сторону нахождения новых форм взаимодействия со своими коллегами из рядов конфессионального большинства. Суннитские офицеры-члены Регионального руководства ПАСВ были выходцами из самых разных регионов страны. В силу этого их не связывали сколько-нибудь серьезные узы землячества, предполагавшие наличие у них общих интересов и способные привести их к формированию какой-либо вероисповедно-регионалистской коалиции в рядах высшего органа партийного руководства. Их представительство в нем было индивидуальным. Более того, они представляли в отличие от своих алавитских партнеров, занимавших ключевые позиции в армии, расквартированные далеко от центра военные формирования. Возможности воздействия этой группы армейского офицерства на принятие партийных и, как их следствие, государственных решений были, по сути дела, минимальны. Напротив, по словам Э. Беэри, «алавитские офицеры представляли собой относительно гомогенную и сильную клику, основанную на том, что обычно называют «внутриобщинной солидарностью»» 24.

Время правления Х. Асада демонстрировало тенденцию после-довательного формального снижения уровня алавитского представительства в высших органах баасистской партии. В составе нового, сформированного на партийной конференции 1985 г. Регионального руководства ПАСВ из 21 его члена только четверо, включая самого президента и его брата Рифата, являлись выходцами из этой конфессиональной общины (в начале 90-х годов число членов Регионального руководства было увеличено до 22 чел.) 25. В составе этого органа власти было сохранено то же присутствие гражданских христиан, что и в Региональном руководстве 1978 г. В нем также отсутствовали друзы и исмаилиты. Однако уровень суннитского присутствия был равен 14 членам, половина из которых являлись военными. Не приходится говорить о том, что все алавиты (если учитывать военное прошлое самого Х. Асада) могут рассматриваться в качестве выходцев из армии и офицеров государственной безопасности26.

Разумеется, последовательно формировавшийся еще предшественником Х. Асада курс отнюдь не означал, что формальное снижение уровня алавитского представительства в Региональном руководстве ПАСВ указывает на то, что Сирия движется к более адекватному и определяемому реальным соотношением численности составляющих ее население вероисповедных общин конфессиональному представительству в различных эшелонах партийно-государственной власти. Напротив, этот курс, продолженный Х. Асадом, но дополненный установками Исправительного движения, включая реализацию некоторых (пусть во многом формальных) элементов политического плюрализма как и государственно контролируемой либерализации в экономической сфере, содействовал нахождению новых (или более целенаправленному развитию уже опробованных) инструментов укрепления системы клиентельно-патронажных отношений. Эти инструменты оказывались более эффективными в качестве орудия стабилизации власти алавитской военно-политической элиты. Во всяком случае, благодаря опоре на них (естественно, не забывая и об использовании силы) сирийская политическая элита смогла успешно преодолеть не только навязанную ей исламской оппозицией конфронтацию, но и после кончины Х. Асада обеспечить преемственность собственной власти, основанной на сохранении ее центрального звена – клана Асадов-Махлюфов.

Сирийская политическая система (в частности, один из ее элементов – сфера полномочий президента28) предполагает, что ее центральным звеном выступает фигура главы государства и одновременно Генерального секретаря ПАСВ. Уже в 1971 г. провозглашавшийся ранее партийными документами баасистов принцип «коллективного руководства» был отвергнут, и ему на смену пришел принцип «индивидуального руководства» партией и государством. Партийные документы периода правления Х. Асада красноречивы: «Идея лидерства наконец-то реализована. … Народ стремился … ее осуществить, сплотиться вокруг вождя, и теперь он видит в товарище Хафезе Асаде желанного лидера» 29.

 Скачать реферат