История семьи - история России

В 1901 Федор Яковлевич женился на "простой" продавщице Марии Никаноровне Соломатиной (1879- 1962). Она была дочерью мещанина города Ряжска Рязанской губернии, который в 1857 году откупил себе в жены крепостную крестьянку Анну Киселеву за 355 рублей ассигнациями, и она родила ему 18(!) детей, причем все жили долго (те из них, кто дожили до 1941 года, погибли во время ленинградской блок

ады). Никанор Иванович Соломатин перебрался позднее в Петербург, где и умер в 1891 году. Вскоре после его кончины до Петербурга добралась эпидемия холеры, в результате чего, в частности, цены на считавшиеся "безопасными" продукты питания резко выросли, а на овощи и фрукты - упали до минимума. И, как рассказывала мне бабушка, ее мать приносила с рынка огромную бельевую корзину с овощами и фруктами, ставила на стол и в сердцах говорила:

"Жрите и подыхайте!" - Но мы, - смеясь, заключала свой рассказ бабушка, - только здоровели.

Ф.Я. Кожинов служил в качестве фельдшера в Главном артиллерийском управлении, помещавшемся в знаменитом Инженерном (Михайловском) замке, где ему была предоставлена казенная квартира на пятом этаже (этот этаж просматривается только из внутреннего двора замка). В свое время это помещение было "дортуаром" Главного инженерного училища, и именно в нем обитал в 1838-1843 годах Достоевский. И мой отец родился в 1903 году в комнате, которую ровно за шестьдесят лет до того покинул Федор Михайлович (еще раз замечу: тесен мир).

Федор Яковлевич так и остался фельдшером и дослужился только до чина штабс-капитана (соответствует нынешнему старшему лейтенанту). Но он, очевидно, был все же мастером своего дела, и его, в частности, не раз "командировали" на заграничные курорты для руководства лечением отправляемых туда из Петербурга больных, и так он побывал в нескольких западноевропейских странах.

Поскольку положение в дореволюционной России тенденциозно искажено, в этих поездках моего деда могут усмотреть нечто "не типичное". Но в ценном исследовании демографа Р.И. Сифман (написанном ею еще в начале 1930-х годов, но опубликованном только в 1977 в содержательном cборнике "Брачность, рождаемость и смертность в России и в СССР") показано, что граждане России в течение 1897-1913 годов выезжали за границу около 83 миллионов (!) раз - что не означает, понятно, невероятно громадного количества заграничных путешественников [Речь идет именно о путешественниках, а не об эмигрантах; за период с 1897 до 1913 года Россию покинули всего 2,5 млн. эмигрантов (уехавших главным образом в США), в том числе более 1 млн. евреев и около 1 млн. поляков. За те же годы в Россию переселились из других стран 1,5 млн. иммигрантов.] (напомню о численности российского населения: в 1897 году - 125,6 млн., в 1913 - 165,7 млн.), ибо многие люди за эти 17 лет отправлялись за рубеж неоднократно или даже многократно. Но все же дело идет о десятках миллионов, побывавших за рубежом, Поистине стремительное развитие России ярко выразилось в том, что если в 1897 году заграничные путешествия совершили 1,5 млн. человек, то в 1913 - уже 9 млн. человек - то есть в шесть раз больше! Мой дед и путешествовал незадолго до Первой мировой войны в этом мощном потоке.

А в 1914 году Федора Яковлевича назначили начальником "Юсуповского Лазарета для раненых воинов" на Литейном проспекте, созданного по инициативе и на средства уже упомянутого князя Феликса Юсупова. Федор Яковлевич, естественно, не раз встречался в лазарете и с князем и с его супругой - племянницей (и вместе с тем троюродной сестрой) Николая II, которая избегла участи многих других Романовых, так как в 1917 году находилась вместе с мужем в Крыму.

Отец мой по воле деда учился в Анненшуле на Кирочной улице - учебном заведении, где преподавание велось частично на немецком языке. Правда, в разгар войны многие преподаватели (в основном австрийского происхождения) были объявлены вражескими агентами, Анненшуле закрылась, и отец мой доучивался в 3-й Петроградской гимназии, учеником которой после революции - ввиду закрытия Александровского (бывшего Царскосельского) лицея - оказался и сын именитого сенатора и гофмейстера, в будущем известный своими мемуарами "На чужбине" Л.Д. Любимов; он после долгой эмиграции (с 1919 года) вернулся на родину и в середине 1950-х годов возобновил приятельские отношения с моим отцом. Общение с Львом Дмитриевичем было весьма интересным, но это - особый разговор.

Мой дед по отцовской линии - в отличие от В.А. Пузицкого - не имел никакого отношения к "идеологии", и потому после 1917-го просто продолжал свою работу. Он погиб на лекарском посту во время очередной вспышки эпидемии тифа в 1922 году. Отец мой тогда учился в Московском высшем техническом училище (это, основанное еще в 1830 году, учебное заведение не так давно некие не очень культурные люди переименовали ради "престижности" в "университет", не понимая, что известное всей стране и за рубежом старинное обозначение "училище" - гораздо почтеннее), окончив которое, стал незаурядным инженером.

Подобно своему отцу Федору Яковлевичу, он явно стремился быть прежде всего или даже только "профессионалом", - в частности, не принимал никакого участия в различных студенческих "волнениях" 1920-х годов, а их было тогда немало - и самого "правого" и самого "левого", - троцкистского, - толка. Учившийся одновременно с моим отцом в МВТУ Г.М. Маленков в 1924 году начал свою партийную карьеру именно борьбой с троцкистами "внутри" Училища.

И до конца своих дней (он умер в 1975 году) Валериан Федорович, если заходила речь о политических и идеологических проблемах, только в редчайших случаях мог - в присутствии самых близких людей - высказать нечто не соответствующее диктуемой в данный момент "официальной" точке зрения. Ясно помню (хотя мне было тогда всего 9 лет) спор Валериана Федоровича о "пакте" СССР и Германии 1939 года с одним из братьев его жены - Владимиром Васильевичем Пузицким, который - что было для того времени весьма дерзким - полностью отрицал какое-либо "миролюбие" Гитлера.

Сейчас господствует представление, что люди, не противоречившие официальной государственной линии,- презренные приспособленцы, а те, кто позволял себе критику (пусть даже в своем узком кругу) - заслуживающие уважения самостоятельные личности. Однако жизнь сложнее любых моралистических схем. Во-первых, никакая страна не может существовать, если все ее граждане (да и хотя бы преобладающее их большинство) "отрицают" политику государства. Во-вторых, критические настроения и разговоры - это одно, а реальное жизненное поведение людей - совсем другое. Можно бы привести множество фактов, доказывающих, что "конформист" Валериан Федорович вовсе не был в своем реальном бытии - в большей степени "приспособленцем", чем споривший с ним Владимир Васильевич (скорее, даже наоборот). Так, в последнее время то и дело публикуются сведения о том, что люди, имеющие репутацию "диссидентов", вместе с тем являлись негласными сотрудниками "органов безопасности".

 Скачать реферат