Культурный облик дворянки
В заключении следует сказать несколько слов к вопросу о специфике различения «провинциальное» и «столичное» дворянство. Обычно такое разграничение делается на основе критерия проживания дворян и дворянок преимущественно в провинции или в столице. Однако данный критерий не является неоспоримым. Так, Елизавета Николаевна Лихачева, которую мы считаем провинциальной дворянкой, действительно большу
ю часть времени проживала либо в имении, расположенном на территории Кашинского уезда Тверской губернии («… дворянская опека находит требование в том ея просительницы (вдовы Лихачевой) по всегдашнему пребыванию ее в Кашинской округе… согласно с законом…»)[315], либо в самом городе Кашине (« … хоть присутствие наших Августейших просителей их и всех вас выманило из Кашина В Москву…»[316]), однако на зиму она обычно перебиралась в столицу: до 1818 года – в Москву, а, начиная с 1818 года, - в Санкт-Петербург («… к крайне моему сожалению узнала, что вы не будете уж никогда приезжать в Москву а распологаеттесь проводить зимы в Петербурге…»[317]). Очевидно, она достаточно хорошо была осведомлена об особенностях столичной жизни, общаясь с многочисленными родственниками и знакомыми, посещая культурные достопримечательности столиц, в том числе и светские, такие как, например, театр. В одном из писем, обращенных к Елизавете Николаевне, ее сын Петр Васильевич Лихачев описывал ей свои впечатления от путешествия по югу России и, в частности, от посещения города Одессы. Его рассуждение о местных театрах показывает, что его матушка имела вполне определенное представление о столичном санкт-петербургском театре. Он писал следующее: «Здесь есть италианский Театр и французской; последний составился из самых дурных актеров Петербургского Театра; вы можете себе представить каков он должен быть»[318]. Вместе с тем многие представители столичного дворянства зачастую не только жили определенную часть года в принадлежавших им самим или членам их семей сельских имений, но и подолгу гостили в имениях своих родных и друзей: « Я нынешнее лето разъезжала все по гостям была в разных Губерниях и в Орловской, и в Тульской, перед праздником только возвратилась домой…»[319].
Будучи тверской дворянкой, Елизавета Николаевна Лихачева имела экономические связи в Ярославской губернии, ее сыновья, Григорий и Иван Васильевичи Лихачевы, жили какое-то время в Петербурге[320].
Все эти факты свидетельствуют о том, что повседневная жизнь представительницы провинциального дворянства конца 18 – первой половины 19 века не замыкались исключительно в рамках узколокальной территории. Собственная усадьба, уездный город, губернский центр, уездный город в соседней губернии и расположенное на ее территории имение, наконец, обе столицы – такова география проживания и культурного общения дворянской женщины. В отдельных случаях данный перечень можно было бы дополнить еще и заграничными европейскими городами. В конечном счете, культурный кругозор дворянки должен был определяться масштабом условного освоенного ею социокультурного пространства, формальные границы которого в некоторых случаях, в известной мере, неизбежно совпадали с географическими.
Также следует указать на сопряженную с этим особенность мировосприятия дворянской женщины, которой было свойственно в целом небезразличное отношение к той или иной территории, к определенному культурно-географическому «локусу». В письмах, адресованных 31 декабря 1817 года и 14 января 1818 года княжной Прасковьей Долгоруковой Елизавете Николаевне Лихачевой, можно обнаружить неоднократное упоминания о том, что тяжело некая княжна Варвара[321]переживала сообщение, что Елизавета Николаевна и ее близкие не будут впредь проводить зимы в Москве: «… Княжна Варвара только что не плачет за стыдом, что вы отреклись от Москвы…»[322], «… Княжна Варвара… сердцем соболезнует, что вы решились в Москве не жить, вы ее отрада…»[323]; «… все наши вам кланются а паче Княжна Варвара и Евгения которые сокрушаются, что вы не едите в Москву, и не будете в нее ездить никогда…»[324]. Наряду с ярко выраженными мотивами здесь, бесспорно, просматривается еще и некий ценностный аспект отношения дворянки к древней российской столицы. Возможно, если бы речь шла не о Москве, а о каком-то другом городе, переживание княжны Варвары Долгоруковой, представительницы родовитой российской аристократии, не было бы столь сильным. Кроме того, следует учитывать, что предпочтение, отданное по части проживания Санкт-Петербургу, должно было восприниматься жительницей Москвы особенно болезненно на фоне своеобразного культурного соперничества двух столиц – «древней» и «новой». ( А. С. Пушкин писал, например: « Некогда соперничество между Москвой и Петербургом действительно существовало… некогда Москва была сборным местом для всего русского дворянства, которое изо всех провинций съезжалось в нее на зиму. … Надменный Петербург издали смеялся и не вмешивался в затеи старушки Москвы. … Упадок Москвы есть неминуемое следствие возвышения Петербурга. Две столицы не могут в равной степени процветать в одном и том же государстве, как два сердца не существуют в теле человеческом»[325].) Вместе с тем из слов княжны Прасковьи Долгоруковой, разделявшей в целом точку зрения княжны Варвары, видно, что она сама не была коренной москвичкой, а ее отношение к Петербургу, своему родному городу, было отмечено интенсивной эмоциональной окрашенностью. При этом интуитивно предполагалось, что провинциальная дворянка Елизавета Николаевна Лихачева способна адекватно воспринимать сожаления, высказывавшиеся ей представителями столичного дворянства, а значит в данном вопросе они как бы находились в одной и той же ценностной «системой координат».
Однако, то с чем мы имеем дело, - это более или менее сходное отношение женщин, живших, одна, в провинции, а две другие, в столице, с некоторым феноменам окружавшей их культурной действительности при сохранении у них известных стереотипных представлений о специфических особенностях социокультурной среды своего повседневного существования. Так, княжна Прасковья Долгорукова, приглашая Елизавету Николаевну Лихачеву и других родственников приехать погостить в Москву, считала, что для них будет заманчивым оказаться в, условно говоря, богатой развлечениями столице и вести какое-то время более разнообразный, чем в Кашине образ жизни: «… милой сестрице Дарье Сергеевне кланюсь, хоть бы она вас всех вз манила побывать в нашу столицу повеселится нашими веселостями…»[326]. Выраженное ею при этом подспудное противопоставление столичного «веселья» провинциальной «скуке» (сравним, например, «В Москве я пела и сама // НО, к огорченью, все забыла. // В провинции с ума сойти // Не мудрено от страшной скуки»[327] ) в решающей мере определялось светской системой ценностных приоритетов, исходя из которых во многом в дворянской сословной культуре конца 18 – первой половины 19 века вырабатывалось отношение к «столице» и «провинции» как к особым социокультурным феноменам.
Итак , предпринятая нами попытка реконструкции культурного облика Елизаветы Николаевны Лихачевой дает возможность выявить некоторые характерные черты православного типа провинциальной дворянки. Их следует перечислить;
Скачать реферат