Лесковский цикл о праведниках и народная культура

Подвиги Голована во время морового поветрия направили работу "мечтательного суеверия" по определенному руслу. Не будь язвы, его известность ограничилась бы узким кругом прислуги дворянских домов, а в глазах остальных он остался бы кем-то вроде медника Антона, "астронома" и "вольнодумца", с очевидными для среды признаками слабоумия. Антон вне общества. Он отверженец

и одиночка. Подвижничество и бесстрашие Голована вознесли его над средой, превратили в "кудесника" и "волхва".

Все тайны, возникшие вокруг Голована, имеют простую, реальную "подноготную". Праведность и невероятность Голована, разъясняет Лесков, заключается в его нравственной чистоте и любви, что превыше смерти и тлена. Но и народная легенда отнюдь не "лыгенда". Она эквивалент правды, парадоксально уступающий последней в невероятности: "Они (Голован и другие народные герои. — В, Т.) невероятны, пока их окружает легендарный вымысел, и становятся еще более невероятными, когда удается снять с них этот налет и увидать их во всей святой простоте. Одна одушевлявшая их совершенная любовь поставляла их выше страхов и даже подчинила им природу ."

Голован не мученик, подобно святому Антонию. Ему не нужно "закапываться в землю", "бороться с видениями", да и не может быть никаких видений у героя легенды Лескова. Вера Голована всеобъемлюща, он признает единый закон, равно существующий для всех — православных, сектантов, язычников, русских, украинцев, евреев. "Сумнительность в вере", веротерпимость, еретичество Голована — черты, роднящие его с другими праведниками и реформаторами Лескова, к которым должны быть отнесены и поп-запивашка, молящийся за души самоубийц, не одолевших "борений жизни" ("Очарованный странник"), и бедняк Пизонский, сочинивший молитву о хлебе на долю каждого человека — "на хотящего, просящего, на произволящего и неблагодарного" ("Соборяне"), и "мужиковатый серафим" отец Василий ("Дворянский бунт в Добрынском приходе").

Еретик, разумеется, "полицейский философ", "библейский социалист" Рыжов: он и "в вере был человек такой-некий-сякой". Что же касается отца Кириака ("На краю света"), тот прямо назван Лесковым "своего рода новатором", который, "видя этот обветшавший мир, стыдился его и чаял нового, полного духа и истины". Поразительна фигура необычного миссионера, отказывающегося крестить язычников, сердящегося, когда их именуют "неверными", с его проникновенной речью о "человечке без билета" и трогательной заботой о "девчонках маленьких дикарских", для которых он мастерит "уборчики".

Автор "Соборян" признавался в 1875 году (накануне создания рассказа "На краю света"), что его "подергивает теперь написать русского еретика — умного, начитанного и свободомысленного духовного христианина, прошедшего все колебания ради искания истины Христовой и нашедшего ее только в одной душе своей. Я назвал бы . повесть "Еретик Форносов" ." Такой повести Лесков не написал, но "сомнительным" еретическим духом буквально пропитаны почти все его произведения, начиная с замечательного рассказа "На краю света", о котором Л. Н. Толстой сказал: "Очень хорошо. У тунгуза показана простая, искренняя вера и поступки, соответствующие ей, а у архиерея — искусственная". Язычник-проводник, озадачивший архиерея своими представлениями о христианской вере и "Христосике", преображается в финале рассказа в символический и фантастический образ: пустынный ангел ("крылатая гигантская фигура", "сказочный Гермес"), спаситель и благовестник—"небо вдруг вспыхнуло, загорелось и облило нас волшебным светом: все приняло опять огромные, фантастические размеры, и мой спящий избавитель представлялся мне очарованным могучим сказочным богатырем . Мнилось мне, что это был тот, на чьей шее обитает сила; тот, чья смертная нога идет в путь, которого не знают хищные птицы: тот, перед кем бежит ужас, сокративший меня до бессилия ."

Постепенно еретические мотивы перерастали в творчестве Лескова в антицерковные, — все более и более дерзкие, "потрясовательные". В проложных (византийских) сказаниях они выступили еще обнаженнее, чем в русских рассказах и легендах. Проложные повести создавались параллельно с рассказами о русских праведниках. Их многое объединяет, что было сразу же распознано современной критикой; так, публицист журнала "Русская мысль" обоснованно сближал "Скомороха Памфалона" и "Человека на часах"; "Не лишено . значения . напечатание рядом в одной книжке "восточной легенды" и чисто русского рассказа о том, как часовой, оставивший, вопреки "уставу", свой пост, спас утопавшего и получил за то "наказание на теле". Скоморох Памфалон и рядовой Постников поступали совсем не по "регламентам", даже вопреки "регламентам"; оба, "спасая жизнь другому человеку", губили самих себя".

Лесков в византийских легендах "интернационализирует" тему праведничества, переводит ее во вселенскую плоскость. Мечта писателя о всеобщей гармонии, царстве разума, добра и света получает дальнейшее, углубленное развитие в притчах о блудницах, разбойниках, скоморохах Александрии и Дамаска первых веков христианства.

Пролог—старинный литературный сборник, в котором повести, сказания, жития распределены по 366 дням древнерусского года, с первого сентября по тридцать первое августа. Уже в XIII веке он стал одной из популярнейших книг на Руси. Печатный Пролог многократно переиздавался, начиная с. 1641 года. К рассказам Пролога часто обращались писатели нового времени: А. Н. Радищев, В. А. Жуковский, Н.М. Карамзин, А. С. Пушкин, Н. А. Некрасов. Высоко ценил Пролог Л. Н. Толстой. Книга послужила источником многих произведений писателя, на что сочувственно откликнулся Лесков, защищая Толстого от нападок ревнителей благочестия в статье "Лучший богомолец", и одновременно давая свой "пересказ" одной из притч ("Повесть о богоугодном дровоколе") Именно Толстой вдохновил Лескова, побудив обратиться к Прологу. Большинство легенд Лескова вышли в издательстве "Посредник", куда они и предназначались как чтение для народа, что, бесспорно, было с просветительской точки зрения разумно, отвечало вкусам и традиционным интересам простолюдина. "Дух житийских сказаний, — подчеркивал Лесков,— ближе знаком нашему . простолюдину. Он усвояется простонародьем по устным рассказам, часто очень попорченным в устной передаче, но зерно той идеи, из которой развилось повествование, всегда в нем сохранено".

 Скачать реферат