Мода как совокупность групповых предпочтений
"Человек показался бы смешным, если бы появился в обществе в костюме, который никто не носит, хотя этот костюм и был бы более удобен и приятен, чем тот, что освящен обычаем и модой. Таким же точно образом нам кажется неприличным отделывать наши квартиры иначе, чем это всеми принято, даже если бы новые украшения и заслуживали предпочтения".
А. Смит отмечает, что в последние 50 лет
музыка и архитектура испытали в Италии значительные изменения вследствие подражания оригинальным образцам некоторых великих художников. Квантилиан упрекал Л. Сенеку (ок. 4 до н.э. — 65 н.э.) в том, что тот испортил вкус римлян и осквернил суетными украшениями строгую мысль и мужественное красноречие. Г. Саллюстию (86 — ок. 35 до н.э.) и Тациту (ок. 58 — ок. 117) делались такие же упреки, только в другом роде: говорилось, что они ввели в употребление слог, который, несмотря на свою удивительную сжатость, изящество, выразительность и даже поэтичность, был лишен простоты и естественности и давал знать о тяжелой работе, затраченной на его отделку.
Обычай и мода оказывают влияние не только на произведения искусства. Они обусловливают и суждения о красоте. Какие разнообразные и противоположные формы принимаются за красоту в различных видах живых существ! Размеры, которые мы ищем в одном животном, противоположны размерам, которые нравятся нам в другом. Каждый вид животных в природе имеет свое устройство и особенную красоту, совершенно непохожие на устройство и красоту других видов.
Французский религиозный философ и филолог Клод Бюфье (1661—1737) установил, что красота каждого предмета вообще состоит в форме и в цвете, свойственных тому классу предметов, к которому он принадлежит. Поэтому красота каждой черты человека состоит в среднем удалении от неприятных черт, поражающих нас в наших ближних. Красивый нос, например, не должен быть ни слишком длинен, ни слишком короток, ни слишком широк, ни слишком узок: он должен равно отстоять от этих крайностей и отличаться от каждой из них менее, чем они отличаются друг от друга.
Совсем иной образ жизни у диких и варварских народов. Говорят, отмечает А. Смит, что североамериканские дикари при любых обстоятельствах сохраняют невозмутимое хладнокровие и считают малодушием обнаружить хоть на минуту, что они побеждены любовью, горем или негодованием. Они удивляют европейцев своим мужеством и самообладанием. Можно было бы подумать, что в этой стране, где все люди равны по званию и богатству, браки совершаются без всяких затруднений и что они заключаются не иначе как по взаимному соглашению. А между тем все они без исключения устраиваются через посредство родителей: молодой человек считал бы себя обесчещенным, если бы выказал хоть какое-нибудь предпочтение одной женщине перед другой и если бы не выказал совершенного равнодушия, как к невесте, так и к дате заключения брака.
Живость и воодушевление, обнаруживаемые французами и итальянцами в разговоре о самых обыкновенных предметах, поражают всех иностранцев, которым случится увидеть их. Молодой французский дворянин, которому отказали в ходатайстве о получении полка, был в состоянии заплакать, не краснея, в присутствии всего двора. Итальянец обнаруживает больше волнения, когда его приговаривают к штрафу в несколько сот лир, чем англичанин, которому читают смертный приговор.
2. Проявления собственной индивидуальности
Немецкий социолог XIX в. Г. Зиммель (1858—1918), уделявший много внимания феномену моды в контексте общественных отношений, определил ее как компромисс между тенденцией к социальному уравнению и склонностью личности к проявлениям собственной индивидуальности. С одной стороны, мода существует как массовое подражание всеобще признанным модным образцам, с другой — выражает стремление человека с ее помощью достичь индивидуализации и самостилизации своего внешнего облика. Противоречивый характер моды отражается и в ее цикле: массовость выступает одновременно и условием возникновения моды, и причиной ее угасания, умирания — в тот момент, когда определенная форма одежды обретает массовую популярность и, казалось бы, находится на пике моды, модельеры начинают работу над новой линией.
По мнению Т.О. Бердник, моду можно представить как улицу с двусторонним движением: с одной стороны, сама действительность диктует дизайнеру свои объективные требования и подсказывает актуальные идеи, с другой, эти идеи, художественно осмысленные, оригинально оформленные и реализованные дизайнером, овладевают массами. Двуединство субъективного и объективного, исторически сложившихся в обществе культурных предпосылок появления новых модных тенденций и индивидуального сознания художника — эти тенденции обнаруживающего и рекламируемого составляют противоречивую сущность моды. Объективный фактор в подобном альянсе выступает как определяющий, однако его действия всегда проявляются только через влияние субъективного фактора. Живя в среде с определенной материальной культурой, невозможно оставаться свободным от ее влияния.
Объективный характер моды, невозможность существования человека — члена социума — вне этого культурного явления наглядно демонстрирует такой феномен, как антимода. Антимода отражает стремление определенного круга людей одеваться и вести себя согласно своим собственным представлениям, отличным от нормативных правил, предписанных "приличным" обществом. Этот протест против установившихся в обществе правил и идеалов имеет глубокие исторические корни. В современном обществе он находил выражение в движении битников, хиппи, панков, создававших в свое время своеобразные молодежные субкультуры. Но, рождаясь как альтернатива общепринятому вкусу, антимода обречена со временем обратиться в свою противоположность — в официальную моду, сохраняя при этом формальные внешние проявления, но утрачивая идейное содержание. Таким образом, значение моды состоит в том, что она является одним из способов трансляции и функционирования некоторых феноменов культуры — ценностных установок, стиля, вкуса, эстетического идеала. Рассматривая жизнь общества как противостояние противоположностей, Г. Зиммель обращает внимание на такой психологический механизм, как подражание. Он определяет его как процесс перехода от групповой к индивидуальной жизни. Привлекательность подражания, по мнению социолога, в том, что она представляет возможность целенаправленной и осмысленной деятельности и там, где нет ничего личного и творческого. Подражание можно было бы назвать порождением мысли и бессмыслия. Оно дает индивиду уверенность в том, что он в своих действиях не одинок и возвышается над другими. Таким образом, подражание освобождает индивида от мучений, связанных с выбором, и позволяет ему выступать просто в качестве творения группы, сосуда социальных содержаний. Влечение к подражанию как принцип характерно для той стадии развития, когда склонность к целесообразной личной деятельности жива, -но способность обрести для нее или из нее индивидуальные содержания отсутствует. Дальнейшее продвижение состоит в том, что мысли, действия и чувства кроме данного, прошлого, традиционного определяет и будущее. Так Г. Зиммель описывает условия моды как постоянного явления в истории нашего рода. Она представляет собой подражание данному образцу и этим удовлетворяет потребности в социальной опоре, приводит отдельного человека на колею, по которой следуют все, дает всеобщее, превращающее поведение индивида просто в пример.
Скачать реферат