Мир чеховского рассказа

Чехов начинал с юмора и вместе с тем не только с юмора. В состав его раннего творчества (1880—1887) входят и рассказы драмати­ческого плана, причем удельный вес этих рассказов год от года возрастает. Правда, резкой черты между драматическими и юмо­ристическими произведениями провести нельзя, поскольку первые норой не свободны от комизма, от комических моментов. И все же черта ощущается, и она с

ущественна.

Быт и будни для Чехова не одноцветны, и будничные лица не однотипны. Смешна надменно-равнодушная «дочь Альбиона», но совсем другими глазами мы смотрим на гувернантку из рассказа «Переполох»— потому другими, что она остро реагирует на нане­сенное ей оскорбление, что она способна обидеться и возмутиться. О ней сказано: «чувствительная девица», и ее чувствительность несколько комична, однако преобладает в изображении «девизы» драматическое начало. Это тоже «маленький человек», только уже не. с «рабской кровью».

Рядом — рассказ о «хористке», стоящей на социальной лестнице еще ниже гувернантки. И впечатление она производит жалкое: в присутствии «благородно одетой» дамы —робеет, краснеет. Зна­комый нам по юмору тип поведения. Но есть разница: в минуту, когда жалкую Пашу хотят унизить, она распрямляется — она совершает поступок, возвышающий униженную над ее унижением. Пусть на одну минуту, но возвышает. И это дает Чехову право писать о ней в драматическом тоне.

У дамы «из порядочных» свое горе: муж растратил казенные деньги, семье угрожает «позор и нищета». Состояние ее можно понять. Но для Чехова понять — не значит простить. По отношению к «хористке» дама допускает бестактность, бесцеремонность, и это «отклонение» от нормы поведения так же нельзя извинить ее состоянием, как угодничество «тонкого» чиновника — его положением. Чехов определенно внушает нам неприязнь к человеку, достойному, казалось бы, сочувствия.

Еще сложнее ситуация в рассказе «Враги». Перед нами — двое мужчин, каждый из которых по-своему несчастен: у одного умер единственный сын, у другого жена сбежала с любовником. Несчастья, разные, и различны сами мужчины, различен их облик, их манеры. Один приятнее, симпатичнее другого. Но суть не в этом, а в том, что свое горе заслоняет для каждого из них чужую беду, и где, по мысли Чехова, должно было возникнуть взаимосближение, там. вспыхивает вражда. «Эгоизм несчастных»— все равно эгоизм, и сколь бы тяжелым ни было, это зрелище, авторская оценка его недвусмысленно отрицательна.

Вырабатывая свои ценностные ориентиры, Чехов на одно из главных мест поставил понятие воспитанности'. Понятие это вме­щало в себя многое. Одно из писем молодого Чехова, адресованное брату (Николаю), содержит развернутую характеристику «воспи­танных людей»: «Воспитанные люди . уважают человеческую личность», «боятся лжи, как огня», «не суетны», «болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом», они небезразличны к мело­чам — «не могут уснуть в одежде», «дышать дрянным воздухом, шагать по оплеванному полу». Малое тут неотделимо от большого, этика — от гигиены, принципиальность — от щепетильности. В письме-декларации, в котором Чехов со всей очевидностью форму­лирует нравственную норму, отчетливо вырисовывается и его авто­портрет. Из биографии Чехова явствует, что у него школе писательства, развитию художественного дара предшествует и сопут­ствует школа самовоспитания, процесс внутреннего, духовного самоопределения. Чеховская требовательность сполна оплачена его лич­ными испытаниями и обретениями. Строгий суд над своими героями молодой писатель вершил в опоре на собственный жизненный, человеческий опыт. Он требовал того, чего добился сам.

Чехов рос в семье лавочника, где царили грубые нравы, где душу ребенка отравляли пошлыми, ханжескими поучениями, и для него воспитать себя означало преодолеть воздействие среды, уже сделав­шейся регулятором повседневного поведения. Нелегкая задача! Понадобились неимоверные усилия, чтобы «выдавить из себя раба», чтобы всемерно и ежечасно поощряемое «сознание своего ничто­жества» вытеснить — и бесповоротно — «уважением к человеческой личности». Именно эта победа над самим собой явилась для Чехова налогом становления и роста его творческой индивидуальности и в немалой степени предопределила силу его смеха, весомость драма­тического повествования.

 Скачать реферат