Отображение власти в кино в 20-30-е годы

Однако в искусстве второй половины 30-х годов уже начало сказываться влияние культа личности, и в ряде произведений проявлялись порожденные им тенденции к бесконфликтности и приукрашиванию жизни. Особенно сильно эти тенденции отразились в фильмах, посвященных современности. В ряде фильмов притупляется критическое начало, жизнь показывается явно приукрашенной, а драматургические конфликты строят

ся на поверхностных, лобовых столкновениях положительных героев с прямым врагом - кулаком и вредителем.

Особо выделим фильмы о Ленине, которые были сняты М. Ромом. Ромм не похож на других советских режиссеров-классиков. Он не был автором манифестов, теоретиком, хотя под конец своей карьеры и стал самым талантливым и удачливым из отечественных кинопедагогов, выучившим Шукшина и Тарковского. Его главные достоинства - интуиция и владение жанром. Даже выполняя идеологический заказ, он снимал только то, что ему было интересно, что он сам любил и чувствовал. Оба его «Ленина» («в октябре» и «в 1918 году»), обеспечившие Ромму неприкосновенность в худшие годы советской власти, в сущности, представляют собой добротный жанровый кинематограф - с переодеваниями, авантюрной интригой и умело созданным саспенсом.

Как это не странно звучит, но реальное отображение большевистской власти получалось не в тех фильмах, которые вышли на экран, а в фильмах, до экрана так и не дошедших. Мы привыкли к тому, что шедевры кино – это то, что мы видели. А сколько картин не дошло до экрана, было смыто и никогда не дошло до зрителя!

Легко и радостно начиналась и работа над экранизацией гоголевского «Ревизора». В начале 30-х режиссер Каростин оказался на студии «Украинфильм», где и было решено поставить «Ревизора». К экранизации Гоголя в студии отнеслись очень ответственно и решено было, что сценарий к фильму напишет… сам Михаил Булгаков, который, кстати, в то время очень нуждался в деньгах.

Выбор был неслучаен: Булгаков трепетно относился к произведениям Гоголя, написал свои «Похождения Чичикова» и навсегда остался писателем, близким Гоголю по духу. Он также связывал воедино мистику, темные силы и реальную жизнь России.

Сколько мы знаем экранизаций Гоголя? Незабываемые пять серий «Мертвых душ», «Нос» и два киноварианта «Шинели». Да, и конечно же, «Ночь перед Рождеством», - эта вещь полюбилась и кинорежиссерам, и мультипликаторам.

Произведения Гоголя обладают одной особенностью: они актуальны всегда. Может быть, потому, что в них описана не реальность, а сам дух русской жизни с ее неизлечимыми болячками. Это сгущенная реальность, в которой каждая произнесенная фраза – формула существования или ключ к недоразумениям нашей жизни. Даже сейчас экранизировать Гоголя рискуют немногие, а в то время уверенности придавала разве что удачная постановка «Ревизора» в театре Мейерхольда. Московские театралы по нескольку раз ходили «на Мартинсона», игравшего Хлестакова. В исполнении Сергея Мартинсона это был совершенно земной, глуповатый, избалованный петербургской жизнью шалопай, но такой обаятельный, что публика буквально сходила с ума. И не только в Москве: когда в 1930 году театр Мейерхольда был на гастролях во Франции, парижане аплодировали Мартинсону стоя. Французская пресса называла артиста «мастером походок», а его ноги — «изобретательными», окрестив его «советским Чарли Чаплиным».

Режиссером того «Ревизора», которому должно было воплотиться на экране, был назначен Михаил Каростин. Разумеется, и он не видел более подходящей фигуры на роль Хлестакова, чем Сергей Мартинсон. Воодушевленный Каростин, набросав кое-что для сценария, со своими многочисленными идеями пришел к Михаилу Булгакову. Как описывала Елена Сергеевна, жена Булгакова, Каростин покорил всех своей влюбленностью в игру Мартинсона. Первый вариант сценария Булгаков написал за месяц и назвал его «Необычайное происшествие, или Ревизор», предварив эпиграфом: «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». Как не увидеть здесь двойного дна? Ведь уже подползал 37-ой год… Сценарий не принимали. Булгаков переделывал его несколько раз, и с каждым разом дело как будто только усугублялось. Уже «замелькали фигуры чиновников со свиными рылами», и расползлись по строчкам письма испуганные куклы, и сам Гоголь заговорил о безобразиях и о «бессудной» и деспотичной российской власти… Очередной вариант сценария был отвергнут, и работу над фильмом было решено прекратить. Выручил Каростин с его оптимизмом и неуемной энергией. Он предложил студии «поправить» Булгакова и написать свой вариант сценария.

Булгаков хотел спасти фильм и тоже согласился на это. Договор переоформили на двоих, причем 75% гонорара «Украинфильм» отписал Каростину, а всего 25% - Булгакову. Но съемки все-таки начались! Кандидатура Мартинсона на роль Хлестакова даже не обсуждалась. Сергей Мартинсон ничего не повторял из того, что он делал у Мейерхольда. У него рождалось такое множество актерских решений, что режиссер и оператор не успевали их отснять. Своими «изобретательными» ногами он выделывал такие трюки, что, по воспоминаниям оператора, им «ничего не оставалось делать, как не выключать камеру до тех пор, пока Мартинсон не устанет». На роль его слуги Осипа пригласили двоюродного брата знаменитого Максима Штрауха - театрального актера Ивана Штрауха, Добчинского играл Юрий Гнат, Анну Андреевну - Наталья Ужвий. На съемочной площадке атмосфера сложилась по-настоящему творческая: Мартинсон в перерывах между съемками танцевал и пел куплеты собственного сочинения, а Максим Штраух, который снимался в соседнем павильоне, прибегал придумывать новые сцены, реплики и гэги.

К началу 1937 года отсняли половину фильма, и руководство студии собралось посмотреть материал. Во время просмотра часто раздавался смех, но когда погас экран, наступила гнетущая тишина. Все замерли в ожидании выступлений членов сценарной коллегии. Случилось ужасное: с экрана выглянула «кривая рожа» не николаевских времен, а советской реальности.Булгаков после разноса на обсуждении произнес: «Это конец. Я чувствую. Подозрение, что фильм каким-то образом затрагивает советскую действительность, стало опасным вирусом, распространяющим страшную болезнь. Какую, знают все».

О фильме «Ревизор» на студии имени Довженко не решались говорить четверть века, потому что сам Александр Довженко принимал участие в его закрытии. Выступая в московском Доме кино в 1937 году, он сказал: «Способный молодой режиссер с первых своих шагов запутался в формалистической паутине. В этом фильме отсутствует художественная правда. Постановщик извращает смысл и содержание классического произведения Гоголя».

Эти слова прозвучали как приговор. Сразу же после выступления Довженко незавершенная картина «Ревизор» была официально закрыта.Обстановка вокруг закрытия фильма была столь тревожной, что все его создатели ожидали самых трагических последствий.

Оператор фильма Николай Топчий тайно вынес из монтажной снятый им материал, спрятал у себя дома и хранил до начала войны, каждый день ожидая ареста. Но свои 10 лет он отсидел не за «Ревизора», а за другой фильм. При этом аресте была изъята и уже навсегда потеряна драгоценная пленка со сценами из «Ревизора». У Михаила Булгакова обострилась болезнь, и он слег в постель. У Михаила Каростина началась депрессия. Зощенко как-то сказал: «писатель с испуганной душой – это потеря квалификации». То же можно сказать и о режиссере.

 Скачать реферат