Тема голоса в поэзии Маяковского - параллели и метаморфозы

Формальное выражение "стремления на площадь", являющегося, по сути, стремлением к освобождению, некоей свободной определенности, является запись стихов лесенкой. Это прием риторики, имеющий целью создание максимально возможного пространства для слова, выделение и отделение каждого слова от других. Поэтическим текстом движет энергия высвобождения, и, подобно вырывающемуся крику,

каждое слово Маяковского прорывает стихотворную строку. Кроме того, как писал Р.Якобсон, "поэзия Маяковского есть поэзия выделенных слов по преимуществу. (…) Маяковский пользуется всеми приемами синтаксического отделения… - начиная от примыкания и простой инверсии и до обособления, доходящего порою до окончательного разложения предложений на неполные предложения" (цит. по: Эткинд, с.336-337).

Первая в ряду метаморфоз мотива голоса состоит в смещении по функции - орган речи является и органом поедания. Эта бифункциональность имеет мифологические корни (Леви-Стросс признает, что пищеварение в мифологии относится к сфере культуры). На самом же деле в поэзии Маяковского еда предстает как отрицательный предмет.

…я дарю вам стихи, веселые, как би-ба-бо,

и острые и нужные, как зубочистки!

("Кофта фата")

Это связано с несовместимостью процессов принятия пищи и декламирования. Еда для него - атрибут всего прошлого и пошлого, предмет борьбы. Тот, кто ест, - не поэт (здесь, кстати, своеобразное смещение противопоставления: поэт=революционер противопоставляется жующему буржую). Будучи органом речи, рот выдыхает звук, производит речь вовне. Будучи органом поедания, поглощающим телесным отверстием, он как бы втягивает звук в себя, съедает голос (см. Ямпольский, с.176-177). Еда выворачивает говорящее тело, меняя направление работы рта, перестающего извергать (говорить) и начинающего поглощать.

Особый негативный предмет поэзии Маяковского - это иностранные слова. Написанные кириллицей, насильно транскрибированные, они всё чаще проникают в его тексты к концу жизни. Это нечто, сопоставимое с пищей, - некий чужеродный объект в ротовой полости, чуждый и языку поэта, и его политическим взглядам. Это негация и на онтологическом, филогенетически-телесном, и на языковом, и на политическом уровнях.

Любопытно также в поэзии Маяковского стремление оплевать мир, т.к. этот жест в контексте всего вышесказанного приобретает дополнительную коннотацию - плевок происходит изо рта, но это не голос, не поэзия. Это как бы некий презрительный аналог поэзии, акт в своей сниженности заменяющий поэтический, но и являющийся таковым. Плевок и поэзия разнонаправлены как телесное и голос, но однонаправлены по функции. Если поэт не снисходит к адресату, он плюет.

А мы, как докуренный окурок

Просто сплюнули их династью…

Сплюнул я не доев и месяца

Вашу доблесть, законы, вкус…

Я плюнул рифмами в лицо войне…

и обратное:

Для вас,

которые

здоровы и ловки,

поэт

вылизывал

чахоткины плевки

шершавым языком плаката.

("Во весь голос")

Ситуация плевка и поэзии подобна евхаристии: плевок представляет собой акт десимволизации, акт превращения слова в тело (дескать, вот все, что я хотел сказать), поэзия же - это процесс символизирования, превращения плоти в слово.

Еще один комплекс метаморфоз мотива голоса связан с отождествлением женщин и пошлости.

Девушки воздуха тоже до золота падки,

И ещё не успеет

Ночь. Арапка.

Лечь, продажная, в отдых, в тень…

Раззвонившие колокола

Расплылись в дамском писке…

Механизм метаморфозы напоминает указанный выше. Рот в процессе кормления ребенка через контакт с материнской грудью (поедание) оказывается органом интериоризации женского тела младенцем. Соответственно женщина/мать мешает говорению. Отсюда же и нелюбовь Маяковского к маленьким детям: они представляют собой удвоенную анти-поэтичность, т.к. много едят и мало говорят, предпочитают первое второму. Тему женоненавистничества Маяковского разработал А.К. Жолковский в своей статье "О гении и злодействе…". Им перечисляются следующие обвинения, адресуемые Маяковским женщинам: уродливость; неодухотворенность, плотскость; идиотизм семейной жизни; любовь к тряпкам, косметике, драгоценностям; продажность; похоть; паразитарность, несерьезность, глупость; эстетическая реакционность и т.п. Представляется верным (ввиду замеченного нами выше) его замечание, что "женщина часто проходит по пищевому ведомству".

Кресла облиты в дамскую мякоть

Женщины - мяса и тряпок вязанки…

Волоса густые, как нефть,

И кожа её черна и жирна

Как вакса "Черный лев"

Жолковский пишет: "Лица монахинь гофрированы, как ножки поросят; толстые прачки напоминают стоногий окорок; сонная кухарка - моченое яблоко… Женщина наряду с едой фигурирует в стандартном меню мещанина: писателей-конкурентов Маяковский называет любящими баб да блюда… Соположением бабы с ее съестным товаром начинается и разоблачение ее симпатий к Врангелю: подобно бубликам, баба бела, жирна; перейдя к белогвардейцам, она обжирается и в конце концов поедается белогвардейцами вместе с бубликами. Тем самым впрямую доказывается ее политическое неразумие, а подспудно - ее съедобность" (Жолковский, с.249-250). См. противопоставление поэта=революционера едоку=буржую, заявленное нами выше. На самом же деле причина вовсе не в злодействе поэта, как это пытается показать Жолковский. Поэт просто преодолевает или отрицает возможные препятствия для своего голоса, прошлые и будущие, подсознательные и насущно-бытовые. Женщина препятствует истинной поэтической манифестации, в понимании Маяковского, (не препятствуя при этом традиционной лирической поэзии, на чем у него основано множество сравнений).[5]

Еще один важный элемент - олицетворение с собакой, а также и с некоторыми другими животными - оно восходит к императивной "уличности", "площадности" поэта. Маяковский встречается на улицах со зверями, с собаками, он превращается в собаку (см. "Вот так я сделался собакой"), сочувствует собакам, представляется щеном в отношениях с Лилей Брик. Кроме того, лай традиционно воспринимается как крик. Собака, таким образом, настоящий поэт.

Но здесь, в этом пункте, необходимо сделать поворот и свернуть на порочную для чистокровного литературоведения колею биографичности и этико-философского осмысления, переходящего в психологический анализ. Как кажется, эта порочная колея неизбежна при рассмотрении настолько политизированной и ангажированной личности, как Маяковский. Проделаем еще раз уже пройденный путь исследования мотива голоса, вспомним постулированную вначале дихотомию "голос\тело". Итак, мы считаем поэтическую деятельность Маяковского преодолением голосом тела. В его поэтической эволюции мы наблюдаем постепенное наращивание противоречий между этими генетически однородными субстанциями. Голос Маяковского - единственная реальная его сила, и он его полностью подчиняет определенной цели. Подобная ангажированность голоса создает поэтическую несвободу и ведет к трагедии. Под ангажированностью подразумевается причастность цели, ориентированность вокруг центра. Вначале это было богоборчество, потом - служение революции, но борьба и подчинение, на самом деле, две стороны одной медали.

 Скачать реферат