Анализ произведений М.Ю. Лермонтова, Е.А. Баратынского, А.В. Вампилова

«Как я рад, дорогой Максим Максимыч. Ну, как вы поживаете? — сказал Печорин. — А . ты . а . вы? — пробормотал со слезами на глазах старик . — сколько лет . сколько дней . да куда это? »

Печорин «сказал». Старик «пробормотал со слезами на глазах». Приветливые слова Печорина оказываются слишком спокойными, слишком гладкими и потому — пустыми рядом со сбивчивой речью Максима Максимыча: «а . ты

. а . вы? » Обычно говорят: «сколько лет, сколько зим» — время измеряют годами. Максим Максимыч сказал иначе: «сколько лет . сколько дней» — каждый день без Печорина старик помнил о нем, мечтал хотя бы о случайной встрече, мечтал как о чуде, не веря, — чудо осуществилось, и что же?

Ответы Печорина на прерывистые вопросы старика оказываются нестерпимо холодными, даже грубыми: «Еду в Персию — и дальше», «Мне пора .» «Боже мой, боже мой! да куда это так спешите? » — спрашивает Максим Максимыч, уже приняв неизбежную замену прежнего «ты» нынешним холодным «вы». Читатель вместе с ним надеется, что у Печорина есть еще какие-то оправдания, что он имеет причину торопиться. Максим Максимыч так взволнован, что не может ждать ответа на свой вопрос, он спешит, он надеется хоть что-то узнать о Печорине, хоть чем-то успеть поделиться: «Мне столько бы хотелось вам сказать . столько расспросить . Ну что? в отставке? …как? …что поделывали?

—Скучал! — отвечал Печорин, улыбаясь »

В этом одном слове — ответ на все вопросы старика. Скучал все пять лет. От скуки решил ехать в Персию. Скучает и теперь, встретив старого друга. Скучал бы и с ним — потому и не хочет задержаться. Других причин нет — только скука. Ремонт и изготовление зеркал www.zerkalavsem.ru.

Почему он улыбается, произнося это горькое слово? Как понять странного человека? Приятно ему все-таки видеть Максима Максимыча, или улыбка его насмешлива: над собой усмехается, над своей скукой? Максим Максимыч полон воспоминаниями, они вырываются — старик не может удержаться и говорит даже то, о чем, пожалуй, бестактно напоминать:

«— А помните наше житье-бытье в крепости? А Бэла?„

Печорин чуть-чуть побледнел и отвернулся .

—Да, помню! — сказал он, почти тотчас принужденно зевнув…»

Так что же — он совсем бездушный человек? Можно понимать роман Лермонтова по-разному; каждый видит в нем свое, но все, конечно, видят и нечто общее. Я не верю, что Печорин забыл Бэлу — да и автор не верит: ведь он заметил. Что Печорин зевнул «принужденно». Конечно, он помнит Бэлу — и не хочет вспоминать ее, не хочет ворошить прошлое, боится воскресить прежнюю боль . А ведь это и называется: эгоизм. Из-за того, чтобы не обеспокоить себя воспоминаниями, он так холоден со стариком, который был ему близким человеком; чтобы уберечь от боли свою душу, он, не задумываясь, ранит чужую . Неужели совсем нет в нем жалости к бедному штабс-капитану?

Отчего же, по-своему он жалеет. Категорически отказавшись задержаться, он вдруг заметил огорчение Максима Максимыча. «Благодарю, что не забыли . — прибавил он, взяв его за руку». На большую сердечность он, видимо, неспособен. Но старик не принимает этой душевной милостыни. «Он был печален и сердит, хотя старался скрыть это». «Забыть! — проворчал он: — я-то не забыл ничего .»

«— Постой, постой! — закричал вдруг Максим Максимыч, ухватясь за дверцы коляски: — совсем было забыл . У меня остались ваши бумаги . Что мне с ними делать?

— Что хотите! — отвечал Печорин. — Прощайте .»

И снова странен нам этот человек. Оттолкнув, может быть, единственного любящего, преданного ему человека, он отталкивает и себя, свое прошлое — ведь оно в тех бумагах, от которых он отрекается. Что же ему дорого на свете? Неужели — ничто?

Максим Максимыч еще кричал вслед, но «коляска была уже далеко»; в ответ на последний вопрос штабс-капитана: «а когда вернетесь? » Печорин «сделал знак рукой, который можно было перевести следующим образом: вряд ли! да и зачем? » Рассматривая то, что произошло, с позиции Максима Максимыча, мы осудим Печорина, он покажется нам холодным, равнодушным эгоистом.

Но если взглянуть на происшедшее сего позиции? Одинокий, тоскующий, озлобленный несчастьями, которые он приносил людям, Печорин одного только хочет: чтобы его оставили в покое, не терзали воспоминаниями, надеждами, — и в этот самый миг встречает человека, который от чистого; сердца, из самых лучших побуждений, непременно будет терзать его . В таком случае, если даже мы не сможем оправдать Печорина, то по крайней мере поймем его поведение.

А Максим Максимыч оскорблен — и это естественно.

«— Да, — сказал он наконец, стараясь принять равнодушный вид, хотя слеза досады по временам сверкала на его ресницах: — конечно, мы были приятели, — ну да что приятели в нынешнем веке! »

Обида Максима Максимыча привычно выливается в стариковское ворчанье на новый век. Мы сочувствуем Максиму Максимычу и в то же время понимаем его трагическую ошибку: в данном-то случае он неправ. Не потому Печорин пренебрег им, что он «не богат, не чиновен». Но как ему понять странного молодого человека, который и сам себя не понимает? Обида Максима Максимыча тем больнее, чем она непонятнее: за что? Разве он хоть чем-нибудь виноват перед Печориным? Любил, помнил, возил за собой его бумаги .

В конце повести, перед расставаньем с Максимом Максимычем, Автор узнает еще одну деталь: «бедный старик» не дождался коменданта, «в первый раз отроду, может быть, бросил дела службы для собственной надобности . — и как же он был награжден!»

Муки совести — Максим Максимыч нарушил свой долг — сплетаются с муками уязвленного самолюбия и страданиями обманутой любви. В таких случаях человеку свойственно вымещать свои мученья не на том, кто был их причиной, а на том, кто подвернется. Максим Максимыч так и делает. В ответ на сердечные слова Автора он ворчит: «Где нам, необразованным старикам, за вами гоняться! Вы молодежь светская, гордая: еще пока здесь под черкесскими пулями, так вы туда-сюда . а после встретишься, так стыдитесь и руку протянуть нашему брату».

Все эти упреки обращены, конечно, к Печорину. Но в обиде своей старик весь мир объединяет с обидчиком, и уж, во всяком случае, всю молодежь. Автору тоже горько от того, что «добрый Максим Максимыч сделался упрямым, сварливым штабс-капитаном». Теперь понятен раздраженный, недовольный тон, которым Автор начал свое повествование. Он недоволен Печориным, недоволен Максимом Максимычем, недоволен и сам собой, хотя он-то ни в чем не виноват.

Е.А. Баратынский. «Разуверение»

Баратынский не принадлежит к тем поэтам, творческая эволюция которых видна с первого взгляда — от неумело-беспомощных стихов к зрелым произведениям. В его поэтическом наследии мы не найдем в принятом понимании ученического периода, пробы пера. На литературное поприще он вступил хотя и молодым человеком, но уже вполне сложившимся мастером. Недаром Пушкин в неоконченной рецензии на выход в 1827 году «с таким нетерпением ожидаемого» собрания стихотворений Баратынского отметил: «Знатоки с удивлением увидели в первых опытах стройность и зрелость необыкновенную». В начале 1820-х годов из-под пера Баратынского уже вышли знаменитые элегии «Ропот», «Финляндия», «Уныние», «Разуверение», «Две доли», «Безнадежность», «Истина», «Признание», «Череп», принесший ему, по выражению того же Пушкина, титул «нашего первого элегического поэта».

 Скачать реферат