Испано-американские отношения накануне и во время войны 1898 года

Это сотрудничество подтверждается и самим де Ломом, который в своем письме в Мадрид пишет, что «трудности испанцев объясняются скорее недостаточным сотрудничеством со стороны местных властей, чем недостаточным рвением государственного департамента». Де Лом выражает «глубокую благодарность» Кливленду за «принятые правительством меры с целью воспрепятствовать нарушениям закона и попыткам, направл

енным против мира и безопасности дружественной нации».[36]

Действительно, правительство Испании неоднократно обвиняло США в не пресечении флибустьерских рейдов, но недовольство Испании было направлено не столько против правительства, сколько против американских судов, так как несмотря на то что федеральное правительство полностью сотрудничало с Испанией, арестовывавшие флибустьеров суды занимали более снисходительную позицию. Судьи считали, что организация экспедиций не противоречит законам, если правительство не может доказать, что члены экспедиции проходили в США военную подготовку для войны с Испанией и что экспедиции укомплектованы командным составом и оснащена для участия сразу после высадки. Позже через Верховный Суд было постановлено, что такие экспедиции могут быть противозаконными, даже если они плохо организованы, а Кливленд включил это положение в свою декларацию о нейтралитете.

Однако, если правительство Кливленда пыталось сотрудничать с Испанией, то американская пресса и публицистика занимали противоположенную позицию. Газеты и журналы, принадлежавшие агрессивно настроенным сторонникам американской экспансии, прилагали все возможные и невозможные методы, печатая наряду с правдивой информацией откровенные фальшивки, подбирая из реальных фактов только те, которые могли очернить Испанию и настроить против нее американское общественное мнение.

Действительно, политику Вейлера на Кубе трудно назвать гуманной и человечной, но он действовал исходя из объективных обстоятельств, пытаясь максимально эффективно выполнить поставленную сверху задачу. Кроме того, положение на Кубе в те годы было тяжелейшим, но не столь удручающим, как об этом пишут издания газетных магнатов Херста и Пулитцера. «Кровь на дорогах, кровь на полях, кровь у дверей домов, кровь, кровь, кровь. Старые. Молодые, слабые и калеки – всех убивали без жалости… Разве не найдется ни одной нации, - вопрошает корреспондент, - достаточно мудрой, достаточно храброй и достаточно сильной для того, чтобы восстановить мир на этой залитой кровью земле».[37]

К американским журналистам подключились и публицисты, среди которых были и высокопоставленные лица, в частности сенаторы Беверидж и Т. Рузвельт, которые вместе со своим другом Г. Лоджем пропагандировали идея о необходимости немедленной аннексии Кубы США. В поддержку своих идеей они приводили самые разные аргументы, начиная от национал-шовинистических о верховенстве англо-саксонской расы и ее права на облагораживание остальных, историческом предопределении США владеть Кубой, до военно-стратегической и экономической необходимости обладания этим островом. Трем «друзьям-аннексионистам», как их часто называли, вторил главный военно-морской теоретик США – адмирал Т. Мехэн, который «фальсифицируя в своей книги историю Англии и Франции, пытается показать, будто морская мощь государства, под которой он понимал способность вести агрессивную войну на море, определяет его национальные судьбы». [38]

Официальная же позиция американского правительства, как уже говорилось, была иной. Оно поддерживало жесткую линию испанских властей в отношении восставших, проводимую генерал-губернатором Вейлером. Об этом свидетельствует беседа испанского посланника де Лома и государственного секретарю США Олни. Комментируя ситуацию, сложившуюся на Кубе в июне июле 1895 года Олни считает, что «Испания мудро решила сделать свою борьбу с теперешним восстанием короткой ожесточенной и решительной».[39]

Кубинский вопрос стал одним из самых острых и в конгрессе. 24 февраля 1896 состоялось выступление сенатора Моргана, который призвал правительство США немедленно начать войну против Испании. В конгрессе было много сторонников и признания кубинцев воюющей стороной. Но такое решение проблемы противоречило политике, проводимой Кливлендом, так как только кубинцы получили бы этот статус и смогли легально получать оружие и боеприпасы, они сразу же завоевали бы независимость. Признание кубинцев не было интересах и капиталистов США, так как в этом случае испанское правительство не будет больше защищать их плантации.

Несмотря на это конгресс все же принял резолюцию о признании кубинцев воюющей стороной. Однако по американскому законодательству ввести резолюцию конгресса в силу мог только президент. А Кливленд отказывался признавать повстанцев воюющей стороной, отзываясь о них самым нелестным образом: «…с кубинскими повстанцами – самыми бесчеловечными и варварскими головорезами во всем мире».[40]

Если Ф. Фонер в своей работе рассматривает принятие этой резолюции, как закономерное отражение настроений в конгрессе, считая, что многие сенаторы и депутаты действительно считали необходимым признать кубинскую армию воюющей стороной, то Л.С. Владимиров полностью отказывая американскому конгрессу в какой бы то ни было гуманности и сочувствии кубинским борцам за независимость, считая, что резолюция носила пропагандистский характер и ее принятие было прежде всего обусловлено приближающимися выборами.

Политика, проводимая правительством Кливленда во время дебатов в Конгрессе и непосредственно после них, имела целью укрепить позицию Испании. Во многом неподготовленность и неподготовка Испании к войне объясняется в том числе и действительно дружественной политикой Кливленда.

20 марта 1896 состоялась беседа государственного секретаря США Олни и Депюи де Лома, после которой последний написал в Испанию: «Олни уверен, что если Испания осуществит известные реформы, которые вызовут соответствующую реакцию в США, то восстание в таком случае лишится моральной поддержки».

В апреле 1896 испанскому правительству была отправлена нота с предложением «добрых услуг» по урегулированию кубинского вопроса. В ней говорилось, что США не имеют планов в отношении Кубы, что США за то, чтобы Куба осталась под суверенитетом Испании, поэтому не признает повстанцев воюющей стороной. Но беспорядки на Кубе наносят ущерб интересам США, поэтому последние предлагают свои «добрых услуг»

Тон этой ноты несколько встревожил испанское правительство, кроме того, опасения вызывали и настроения конгресса и о общественности, явно желавшей победы повстанцам. Поэтому испанское правительство во главе с Кановасом дель Кастильо приняло решение обратиться к великим державам – Англии, Германии, России, Франции, Австро-Венгрии и Италии с предложением направить править правительству США ноту с просьбой принять эффективные меры для предотвращения помощи восставшим кубинцам. Подробнее отношение Испании и европейских держав рассмотрены в пятой главе

4 июня 1896 Испания фактически отвергла условия Олни и прездиента Кливленда, считавшего, что необходимо дать автономию Кубе. Министр иностранных дел Испании герцог Тетуанский заявил, что «на этом острове существует, как существовала и до начала восстания, одна из самых либеральных политических систем в мире». Испания готова пойти на уступки, но только когда Куба будет усмирена. Кроме того герцог отказался от «добрых услуг», призвав США получше соблюдать объявленный нейтралитет, ликвидировать Кубинскую хунту и убедить население, что Испания права.[41]

 Скачать реферат