Славянское жречество и его проявления

Отсутствие отчества Кощея - "Трипетович" - в архаичном слое славянского фольклора, сохраненном в волшебных сказках, и наличие его в только что зарождавшемся в IX - X вв. новом жанре былин определенно говорит о восприятии этого элемента русским жречеством в эпоху возобновившихся контактов с черноморско-дунайскими землями в IX-Х вв.

Местом, где русские могли знакомиться с греческой

мифологией, мог быть Херсонес-Корсунь или, что более вероятно, - тот дунайский "Остров русов" (Добруджа), который был населен русскими, а политически принадлежал то Болгарии, то Византии, а при Святославе и Киевской Руси. Этот князь, как известно, собирался даже перенести свою резиденцию в Переяславец-на-Дунае. В былинах он действует как дипломат, устраивающий брак Владимира, богатырь Дунай Переславлев: он "во послах бывал, много земель знавал и говорить горазд". (Рыбаков Б. А. Киевская Русь ., с. 357.)

Низовья Дуная и Добруджа, куда переместились восточнославянские племена уличей и тиверцев, были регионом со смешанным населением. Здесь с давних времен находились греки, геты, фракийцы, потомки которых составили субстрат будущего средневекового населения. Славяне-анты селились "в излучине Понта" еще во II - IV вв. н. э. Скифы-пахари, вероятные предки славян, проникали сюда (по Плинию) еще в III в. до н. э., уходя от сарматов.

Морской путь русских купцов в Болгарию и Византию лежал вдоль западного побережья Черного моря, усеянного греческими городами, возникшими здесь задолго до новых поселенцев и независимо от колебаний политических границ сохранявшими греко-римское население. Одной из форм знакомства русских с греческим языком были торговые связи в промежуточных гаванях и в самом Царьграде, где русские "гостили" (т. е. торговали) по полугоду в год. Второй формой являлось непосредственное соседство Уличей и Тиверцев "иже приседяху к Дунаеви" с коренным греческим населением приморских городов: город Тира в устье Днестра, полторы тысячи лет бывший греческим городом, стал русским Белгородом. В этих условиях вполне понятно не только знание языка, но и знакомство с греческим фольклором.

Что же касается славянской письменности, выработанной во второй половине IX в. Кириллом, Мефодием и их школой, то первыми признаками применения её на Руси являются краткие летописные записи о князе Осколде за 872-875 гг., а для начала X в. - текст договора с Византией 911 г., переведенный Иваном, судя по написанию его имени, одним из русских христиан.

При рассмотрении такого важного, но мало обеспеченного источниками вопроса, как языческая письменность, нельзя не обратить внимания на древнейшие орудия для письма, условно названные "писалами". Это роговые или костяные заостренные, изогнутые стержни для письма по бересте или по смазанной воском дощечке. А. А. Медынцева посвятила им специальное исследование.(Медынцева А. А. Начало письменности на Руси по археологическим данным. - В кн.: История, культура, этнография и фольклор славянских народов. IX междунар. съезд славистов. М., 1983, с. 87 и сл.) Утверждая наличие грамотности в IX - X вв., подобные предметы, естественно, не говорят ничего о характере той письменности, для которой они были предназначены. Писала явно не употреблялись для писания книг; в книжном деле подобные острия могли применяться лишь для разлиновки строк на листах пергамена. Косвенно о связи с язычеством может свидетельствовать зооморфный характер наверший: змеиные головы, ящеры, волчьи головы. Особенно интересны писала с личинами и символическим орнаментом. Ни на одном из этих стилей нет христианских изображений. (Рис. 68).

Но очень убедительным аргументом в пользу употребления писал в раннюю пору (X в.) язычниками для своих ритуальных надобностей является находка такого рогового писала в Преславе(Георгиев Павел. Изображение на четирилико славянское божество от Преслав. - Археология. София, 1984, № 1, с. 16-28, рис.1-3.). Преславское писало четырехгранно; каждая грань покрыта солярными знаками, расположенными различно. Между солярными знаками награвированы стилизованные растения. Навершие четырехгранного предмета украшено четырьмя человеческими головами, как бы воспроизводя композицию Збручского идола. Весь комплекс изображений явно языческий. Остается выяснить в дальнейшем характер письменности, для которой предназначались подобные писала: были ли это древние "черты и резы" или какие-либо колдовские знаки на земле (вроде позднейшего "волшебного круга" для детской игры) или же обычная буквенная письменность на пергамене. Время появления писал - время повсеместного рождения новых алфавитов: глаголица, кириллица, тюркские руны, салтово-маяцкая и бессарабская разновидности рун IX в. и др.

Первые кратчайшие летописные записи в Киеве появились сразу же вслед за изобретением славянских письмен Кириллом и Мефодием и связаны с княжением Осколда. Они дошли до нас через посредство царского летописного свода XVI в. (Рыбаков Б. А. Древняя Русь ., с. 169 - 173. Имя князя Дира вставлено переписчиками, так как сами записи построены не в двойственном числе, а в единственном.) Эти записи, хотя они и сделаны, возможно церковником, характерны отсутствием явного христианского элемента и резкой антиваряжской тенденцией: 872 г. (?) " .Оскорбишася новгородци, глаголюще: "Яко быти нам рабом и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его". Язык, возможно, подправлен в XVI в.

875 г. (?) "Того же лета избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много новгородцких мужей"(ПСРЛ, т. IX, с. 9.).

Начальную пору русского летописания не следует связывать только с христианством. В летописном творчестве, опирающемся на устные предания и эпические сказания, есть вполне определенная языческая струя, ярким примером которой можно считать известный рассказ о смерти князя Олега. Этому рассказу предшествуют восторженные строки, воспевающие Олега - победителя Византии, удачливого князя, обогатившегося различными трофеями. Резким диссонансом звучит рассказ о смерти этого норманнского конунга. Во-первых, удивляет то, что киевские летописцы не знали точно, где умер и где похоронен этот "вещий" (знаменитый) князь: в Ладоге ли, в Киеве ли на Щековице или у себя на родине "за морем"("Друзии же сказають, яко идущю ему за море и уклюну змиа в ногу и с того умре. Есть могыла его в Ладозе". Новгородская I летопись, с. 109.).

Если хвалебные строки могут быть отзвуком придворных "слав", сложенных, может быть, в варяжском окружении Олега, то продуманное повествование об исполнении пророчества волхвов идет из глубин русского жреческого творчества. Пророчество было сделано до похода на Византию; небывалый успех должен бы, казалось, его опровергнуть, но предсказание сбылось.

Требует расшифровки указание на то, что Олег "въпрашал вълхв и кудесьник". Волхвы - общее название языческих жрецов как местных, славянских, так и иных. Кудесники - наименование финно-угорских колдунов-шаманов ("кудесы" - бубны); оно встречается в источниках только в связи с северо-восточными окраинами Руси: Чудь, Белоозеро, Пермь.(Срезневский И. И. Материалы ., т. I, стбл. 1357. "Приде к кудеснику, хотя волхвования от него" (Летопись под 1071 г.) "От них овии суть волсви, а друзии - кудесници и инии же чаротворци" (Житие Стеф. Пермского).)

 Скачать реферат