Эстетика эпохи классицизма XVII века
Классицизм XVII века – эпоха формулирования важнейших положений и канонов французского искусства, эстетики, философии, сохранившая свое значение для всего мира и по сей день.
Ведь это время, в основе которого лежит взгляд, заключающий в себе, с одной стороны, веру в справедливость тех требований, которые предъявляет вновь складывающееся гражданское общество к личности человека и ограничен
ие её свободы в том понимании, какое она приобрела на исходе Возрождения. Взамен же ей предлагается новая форма бытия — опора индивида на общество, сознательное стремление служить ему.
Однако я считаю, что мы можем рассмотреть этот взгляд и с другой стороны: например, посмотреть на него как на принцип, обоснованный необходимостью личности сохранить такую степень свободы, которая позволяла бы ей ощущать свой союз с обществом как равноправный и добровольный.
Тем самым эпоха Возрождения кажется мне ещё не до конца познанной во всей широте и полете её мыслей, многогранной и противоречивой, не до конца раскрытой и сохраняющей в себе много тайн и вопросов, размышления над которыми бесценны для человека. Ведь проблемы взаимоотношений человека и общества, места индивида в социуме являются актуальными и в наше время. Я даже позволю себе назвать эти вопросы «вечными».
Думая о том, в каком аспекте и с какой именно стороны проникнуться сутью классицизма, я пришел к выводу, что наиболее обоснованным будет поразмышлять о классицизме на материале французского искусства XVII века. Ведь философия этого времени, не утратившая своего значения до сих пор, опиралась главным образом на открытия литературы и живописи. А значит, имеет смысл говорить об общих основах классицизма, имея в виду французскую живопись и поэзию XVII века, и прежде всего творчество крупнейшего живописца-классициста Никола Пуссена.
Посылки классицизма кроются, на мой взгляд, в его противоречиях с канонами предшествующего ренессанса. Так как узы, налагаемые на человека обществом в классицизме, оцениваются одновременно и как стесняющие, и как благотворные. Они враждебны ренессансному пафосу абсолютной свободы самоопределения, и потому их давление тягостно.
Но, может быть, существует и вторая сторона медали, оправдывающая натиск этих оков? Я вижу её в том, что сознательное служение обществу человека спасает его от затерянности в бесконечном мире, хаоса беспорядочной борьбы, неопределенностей, роковых последствий разрушения основ при переходе к новому времени. То есть, они дают возможность индивидууму закрепить за ним законное, прочное место в жизни и обеспечивают ему причастность к постоянно расширяющемуся духовному опыту огромного коллектива.
Вместе с тем для идейных предпосылок классицизма весьма существенно и то, что стремление личности к свободе полагается здесь столь же правомерным, как и потребность общества связать эту свободу законами.
Это говорит о том, что личностное начало продолжает сохранять то непосредственно общественное значение, ту самостоятельную ценность, какими его впервые наделило Возрождение. Однако, в противовес ему, теперь это начало принадлежит личности наряду с той ролью, которую отныне получает общество как социальная организация. А это подразумевает, на мой взгляд, то, что всякая попытка индивида отстаивать свою свободу вопреки обществу грозит ему утратой полноты жизненных связей и превращением свободы в лишенную всякой опоры опустошенную субъективность.
Однако, не смотря на такие, казалось бы, несогласованные между собой принципы, классицизм вопреки противоречию ищет единства.
Пользуясь терминологией Возрождения, можно сказать, что в исторической ситуации, получившей отражение в системе классицизма, и личность и общество явно претендуют быть «мерой всех вещей», и каждая из сторон в действительности таковым значением обладает, но не исключительно, а лишь в союзе с противоположной стороной, и потому лишь в известной мере.
Рассуждая об этом, вспоминается принципе единства и борьбы противоположностей, закрепленный в канонах философии. Он обосновывает существование той точки, грани, меры, в которой сойдутся, пусть даже, враждебные, контрасты, которые будут играть равную роль и лишь единство, середина между ними положит начало их существованию. Можно сказать, что идеи классицизма во всех проявлениях тождественны этому выводу.
Категория меры — это основополагающая категория в поэтике классицизма. Она необычайно многогранна по содержанию, имеет одновременно духовную и пластическую природу, соприкасается, но не совпадает с другим типическим понятием классицизма — понятием нормы — и тесно связана со всеми сторонами утверждаемого здесь идеала.
Нарушение меры является основным видом конфликта, какой знает искусство классицизма, как в трагическом, так и в комическом его преломлении. Что же может выступить инструментом меры? Я думаю, разум. Разум, как объективная средняя реальных противоречий бытия, обеспечивающая господство в нем высшего порядка, и субъективная способность человека приобщиться к этому порядку, осознание её как закономерности борьбы противоположностей в природе и жизни.
Классицистический разум как источник и гарант равновесия в природе и жизни людей несет на себе печать поэтической веры в изначальную гармонию всего сущего, доверия к естественному ходу вещей, уверенности в наличии всеохватывающего соответствия между движением мира и становлением общества, в гуманистическом, на человека ориентированном характере этой связи. В классицистической трагедии нарушение меры создается ситуацией, где герой оказывается перед необходимостью выбора между двумя противоположностями — страстью и долгом. Последние предстают как два объективных начала, как бы заранее предпосланные человеку и носящие безличный отпечаток. Вместе с тем и то и другое выступает как внутренний позыв крупной личности, еще способной к самоопределению и выбору, для которой общественный долг еще остается столь же необходимой естественной потребностью, что и страсть: оба начала составляют противоположные побуждения субъективного «я» и характеризуются как внутренние противоречия в душе человека. Двоякая субъективно-объективная природа противоречий сообщает особую напряженность их столкновению и борьбе, которые образуют основной драматургический интерес трагедии классицизма. В ходе этой борьбы со всей очевидностью демонстрируется равенство сторон по существу и невозможность разрешения конфликта в пользу одной из них — и с точки зрения общего закона жизни, и согласно законам общества, и в плане сугубо личном, где разрыв «враждующих половин» души ставит ее на грань гибели. В неразрешимости конфликта черпает свою мощь и трагический пафос драмы, получает яркое отражение глубина основного противоречия эпохи и не менее страстно утверждается нравственный и эстетический идеал. Он заявляет о себе как бы от противного, с необычайной силой возникая в сознании зрителя при созерцании тех катастрофических последствий, какие влечет за собой необходимость выбора и перевес одной из сторон над другой: ослепление страсти или жестокий примат долга. Идеал подчас открыто декларируется в финале, в сентенциях персонажа-резонера. Он предстает в самой структуре и стилистических особенностях классицистической драмы, в ее тяготении к симметрии, к «правильному» чередованию контрастов, к мерному колебанию маятника действия от одного полюса к другому, к равному взлету и падению чаш незримых весов. Во всех случаях синонимом блага, моральной и эстетической истины выступает принцип равновесия и согласованности на основе идеальной меры, не позволяющей какой-либо из сторон перерасти в разрушительную крайность.
Скачать реферат