Аллегория и реализм в творчестве Ника Хоакина

Аллегория и реализм в творчестве Ника Хоакина

Судьбы филиппинской литературы определяются историческими судьбами Филиппин. С 1565 по 1898 год (ровно 333 года, как отмечают любители апокалиптических чисел) Филиппины были колонией Испании. В результате национально-освободительной антииспанской революции 1896–1898 гг. с колониальным владычеством Испании было покончено, но не филиппинц

ам достались плоды победы: пришел новый колонизатор – США, и Филиппины стали американской колонией. В 1946 году стране была предоставлена независимость, но США сохранили за собой позиции, позволяющие им осуществлять политический, экономический и военный диктат, борьба против которого находит отражение и в литературе.

Во второй половине XIX века на Филиппинах сложилась светская литература на местных языках и на испанском языке. После захвата архипелага американцами филиппинская литература испытывает сильное влияние американской и английской традиций, появляется англоязычная филиппинская проза, достигшая наибольших успехов в жанре рассказа.

Такая резкая «смена вех», наслаивание одной традиции на другую, неоднородность и многоязычие филиппинской словесности вызывают к жизни центробежные силы, а потому некоторым критикам страны кажется неправомерным само понятие «филиппинская литература», и они предпочитают говорить о «литературе на Филиппинах», считая последнюю пораженной тяжкими недугами. «Наша литература, – пишет известный литературовед и историк Л. Ябес, – больная литература, потому что наши писатели больны, и болезнь эта отражается в их произведениях, о чем иногда они и сами не догадываются». Болезнь эту на Филиппинах называют «культурной шизофренией», подразумевая под этим напряженное состояние личности, внутренний дискомфорт, вызванный принадлежностью личности одновременно к двум культурам. Одна из причин такого состояния литературы – использование неродного языка.

Распространение сначала испанского, а затем английского языков имело не только отрицательные последствия: Сервантес и Шекспир стали доступны филиппинцам в подлиннике. И испанский и английский языки успешно использовались для создания произведений, направленных против колонизаторов, то есть служили подлинно национальным интересам филиппинцев. Анализ испано- и англоязычной литературы Филиппин показывает, что многие писатели мастерски пользовались и пользуются этими языками для выражения специфически филиппинского видения мира, хотя язык, конечно, далеко не безразличен к такому видению. Их принадлежность к своей (хотя и сильно испанизированной и американизированной) культуре отчетливо сказывается и на художественной форме, и на художественном содержании, если под последним понимать не просто тематику, не замысел и вообще не информацию, передаваемую художественным словом, а единую художественную систему, художественный мир писателя, куда как неотъемлемая часть входит и его идейная позиция.

Сам Хоакин в письме к автору этих строк, утверждает: «Филиппинская литература будет существовать на тагальском языке; нынешние писания – включая сюда и мои – всего лишь протолитература». И все же предсказывать уход англоязычной литературы со сцены преждевременно. Равным образом едва ли справедливо ее обозначение как всего лишь «протолитературы» – творчество самого Хоакина показывает, что это литература в подлинном смысле слова, без всяких натяжек, скидок и извинений, и она занимает достойное место в филиппинском и мировом литературном процессе.

До Хоакина никому из филиппинских писателей не удавалось столь успешно преодолеть неоднородность филиппинской литературы – и делает он это не посредством отбрасывания каких-либо составных ее частей (исконной филиппинской, испанской или американской), а посредством органического их слияния. Филиппинский писатель по своему мироощущению, с отчетливо выраженными испанофильскими тенденциями и испанским «барочным» стилем письма, пишущий на безупречном английском языке, – так, видимо, можно охарактеризовать его творческое лицо.

На испанофильстве Хоакина следует остановиться особо. Действительно, многие его произведения пронизаны тоской по испанскому прошлому, многие его герои ведут себя не как филиппинцы, а как испанские гранды. Самим своим существованием, считает Хоакин, Филиппины обязаны Испании. «В сущности, – пишет он, – Испания создала нас как нацию, как исторический народ. Филиппины были порождены Испанией и являются ее творением. Между доиспанскими племенами, знавшими только свои тотемы и табу, и нынешней филиппинской нацией такое же расстояние, как между первобытной протоплазмой и человеческим существом». Не отрицая большого значения испанского влияния, следует сказать со всей определенностью, что национальное самосознание филиппинцев не было сформировано испанцами; напротив, оно сложилось вопреки их воле и в борьбе с ними.

Как же тогда оценить испанофильские тенденции Хоакина? Все его творчество показывает, что испанофильство для него есть средство осуждения, протеста против нынешнего «американизированного» порядка вещей, который вызывает у Хоакина резкую неприязнь и в приверженности к которому он готов обвинить всех филиппинцев: «Можно было улыбнуться и отстраниться от серого ужаса, жалкой реальности, перенестись в сверхсовершенный, грандиозный, изумительный, роскошный мир Великой Американской Мечты, созданный кинематографом». Американизация мешает филиппинцам быть самими собой, обесчеловечивает человека, превращает его в безвольный автомат, действующий в абсурдном мире; и это не абсурдность бытия вообще, а абсурдность именно американизированного бытия.

Вряд ли можно согласиться с идеализацией испанского прошлого Филиппин. Впрочем, Хоакин не требует возврата к нему, он предлагает наполнить принесенные Испанией формы своим, филиппинским содержанием, полагая, что формы эти глубоко укоренились в национальной психологии филиппинцев. Примечательно, что, несмотря на поэтизацию испанского прошлого, клерикальная критика относится к творчеству Хоакина весьма настороженно, а то и прямо осуждает его. «Я считаю, – пишет американский иезуит Фурей, – что главный цвет жизни у Хоакина неправдоподобно серый, я нахожу, что герои слишком часто истеричны, вместо того чтобы быть мужественными… импрессионистская картина временами становится крайне путаной, а авторская посылка чисто негативной».

Упрек в отсутствии официального католического оптимизма весьма характерен: критик-иезуит рассматривает блуждания героев и «общую путаницу» не как результат социальных потрясений, вызывающих крушение ценностей и ориентиров – именно так смотрит на это Хоакин, – а как блуждания человека на пути к богу. Мрачная оценка Хоакином современной действительности, хотя и выражается иногда в терминах религиозной догматики, отнюдь не вытекает из его религиозных исканий. Он резко протестует против того, чтобы его считали католическим писателем. В уже цитировавшемся выше письме он отмечал: «Я никогда не думал о себе как о «религиозном» писателе, хотя некоторые критики навесили на меня такой ярлык – наверное, из-за обилия католического реквизита в моих произведениях. А потом эти же критики прилагали большие усилия, чтобы доказать, что я не религиозный и не католический писатель. Вот так – сначала они вешают на тебя ярлык, а потом начинают нападать на тебя из-за него. Спорить бесполезно». Критики-иезуиты достаточно опытны, чтобы понять, что Хоакин не с ними.

 Скачать реферат