Этнополитические конфликты на Северном Кавказе

8.приход к руководству представителей криминалитета на волне легитимизации национальных движений;

9. криминальное стремление отдельных политиков, лидеров экстремисстсмких движений к отделению от России, связанное с желанием организации иметь бесконтрольный выход на внешний рынок, крупномасштабные поставки контрабандного товара, наркотиков и оружия:

• усиление зависимости власти от крими

нального мира;

• всплеск преступности;

10.миграция, усугубляющая ситуацию в регионе. Она не только обострила этнополитические отношения, но и усилила конкуренцию на рынке труда.

Если до начала 90-х гг., например, из Дагестана больше уезжало людей, чем прибывало, то в последний период в относительно спокойную республику устремились десятки тысяч беженцев из «горячих» точек, главным образом из Грузии, Азербайджана, Чечни и Таджикистана. Напряженность в этом плане может только возрасти.

Приведенные факты убеждают в необходимости структурной кор­ректировки всей кавказской политики, принятия нестандартных, не­шаблонных шагов в поисках путей, форм и методов разрешения обо­стрившихся этнополитических проблем Северного Кавказа. Иначе неминуемы новые взрывы вооруженного насилия и федеральный Центр окажется надолго втянутым в изнурительные конфликты. От этого надо уходить, возвращая Кавказ на мирные рельсы. Усилия следует направлять не на споры о политическом статусе, а на решение конкретных социально-экономических проблем Северного Кавказа.

2.2 Осетино-ингушский конфликт: октябрь-ноябрь 1992 г.

В определенной мере этот конфликт — наследие сталинских времен. В 1944 г. чеченцы и ингуши — ко­ренное население Чечено-Ингушской Автономной Республики — были насильственно депортированы в Казахстан и другие регионы Средней Азии. Сама республика была ликвидирована с передачей части территории Северо-Осетинской АССР. В состав переданных территорий входил и Пригородный район Северной Осетии, традиционно заселявшийся ингушским населением. В 1957 г. Чечено-Ингушская Автономная Республика была восстановлена, чеченцы и ингуши начали возвращаться в районы своего традиционного расселения, хотя в административном отношении Пригородный район остался в составе Северной Осетии. Тем самым уже тогда была создана почва для национально-этнической напряженности, которая в течение 30 с лишним лет не давала знать о себе, но в начале 90-х годов преобразовалась в открытый конфликт и вооруженные действия на территории Российской Федерации.

Здесь в основу конфликта были положены территориальные притязания — вопросы «земли» не только в чисто экономическом, ресурсном, но и в мифологически-культурном значении. В данном случае вооруженное столкновение имело характер кратковременной вспышки, которая была погашена мощным силовым воздействием.

Напряженность в отношениях между осетинами и ингушами стала нарастать примерно с 1989—1990 гг. как на волне суверенизации и повсеместного подъема национального самосознания, так и на основе призывов сведения счетов с прошлым. Как уже отмечалось, часть ингушей, возвращавшихся в конце 50-х годов из мест этнической ссылки, начала селиться в Пригородном районе, т.е. в местах их традиционного расселения. Однако в административно-правовом смысле эта территория оставалась закрепленной за Осетией. Ингуши же вообще не входили в число народов, именем которых обозначалась какая-либо территория Советского Союза. Они объединялись с чеченцами, составляя ветвь общего вайнахского этноса. Оба народа имели общую судьбу: их вместе выселяли и вместе реабилитировали.

Перестройка и демократизация создали условия для того, чтобы ингушский этнос заявил о своей самостоятельности. Политические лидеры этого народа разъясняли ошибочность рассмотрения ингушей как ветви или клана чеченского этноса. Их разъяснения были восприняты с большим интересом и были поддержаны некоторыми российскими политиками, которые усмотрели в действиях лидеров своего рода антидудаевскую линию поведения: не вся Чечено-Ингушетия заражена сепаратизмом, а есть и здоро­вые силы народа, которые не мыслят своего существования вне исторических границ России. Вполне возможно, что в весьма узком кругу политиков этого направления зародилась мысль разыграть ингушскую карту. Во всяком случае, полностью исключать такого рода планы было бы неосмотрительно.

Действительно, ингуши и чеченцы — близкие, но не совпадающие друг с другом этнические группы. Их языки, хотя близки, но все же представляют собой разные языки, а не диалекты одного языка. История их схожа, но не вполне одинакова. Так, имамат Шамиля распространялся на Дагестан и Чечню, но не распространялся на ингушей.

Стремление к национальному самоопределению ингушей получило поддержку со стороны возглавлявшегося Р. Хасбулатовым Верховного Совета, который в июне 1992 г. принял Закон об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации. Это решение вызывает исключительный интерес в силу своей внутренней противоречивости. Оно было вполне адекватным с точки зрения общей концепции суверенизации и «нациестроительства». Действительно, один из репрессированных народов, насчитывавший немногим более 200 тыс. человек, обретал самостоятельный статус и вставал «вровень» со многими народами России. Россия на этом примере еще раз как бы демонстрировала свой демократизм: захотела этническая группа получить статус республики и без промедлений получила его. Таким образом, был осуществлен важнейший для ингушей шаг по пути превращения «потенциальной нации» («would-be nation») в реальную.

Однако политически и ситуационно этот шаг был совершенно не проработан. Дело в том, что вопрос о границах вновь образованной республики даже не рассматривался, хотя он напрямую затрагивал интересы ближайшего соседа, иной этнической группы — осетин. Законодатель не мог не знать, что в отношениях между осетинами и ингушами уже существовала напряженность, обусловленная не только территориальными притязаниями, но и общекультурными различиями народов. В принципе процесс образования республики и повышения статуса ингушского этноса мог бы быть использован для снятия этой напряженности. Умолчание же о потенциальном конфликте дало некоторым политикам (в Центре и регионе) повод расценить принятое решение как, по сути дела, провоцирование его перехода из латентной формы в открытую.

Решение об образовании новой республики в сознании ингушского населения и его политических лидеров соединялось с Законом о реабилитации репрессированных народов, принятым за полгода до образования республики, хотя статьи 3 и 6 Закона содержат малопонятную формулу о «территориальной реабилитации», истолкованную в данном случае как недвусмысленная поддержка не только возможных, но и уже сформулированных территориальных притязаний. Во всяком случае лидеры ингушской партии «Нийсхо», созданной в 1988 г., заявляли о том, что 45% ингуш­ской территории оказалось отторгнутой от ингушей в результате их выселения и последующих административно-территориальных преобразований. На таких же позициях стояли 2-й и 3-й съезды ингушского народа, состоявшиеся в сентябре 1989 г. и октябре 1991 г. Все это свидетельствовало о том, что определенная часть политиков «новой волны» сформулировала от имени ингушского народа территориальные притязания (по крайней мере, к Северной Осетии) задолго до образования республики.

 Скачать реферат