Изучение бытования традиционных высказываний в произведениях русской литературы на примере повестей И.С. Шмелева

«Эстетическая позиция Шмелева сказывается в широком использовании сентиментально-ласковых интонаций и соответствующей лексики, – отмечает в своей статье «Магия словесного разнообразия» Е.Г. Руднева, – в обилии слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами, относящихся к разным сферам жизни: крестик, молитвочка, куполка, церковки, иконки, калачик, сахарок, смородинка, сухарик, вареньице; туманец

, лодочка, неподалечку, ножичек, сундучок, поклончик, гостинчик. В том же тоне звучат обращения: Антипушка, Симеонушка. Обилие ласкательных слов и выражений, умильных интонаций мотивированно избирательностью детского сознания Вани, который в многоголосии жизни не слышит и не повторяет “плохих” слов» (Руднева, 2002, 4, 62 – 63).

Образ звучащей, непосредственно произносимой или рождающейся для произнесения речи находит особое пунктуационное оформление. Любимый знак писателя – многоточие, указывающий на незавершенность высказывания, отсутствие точной номинации, поиски единственно верного слова, наконец, на эмоциональное состояние рассказчика: «Снимают меня, несут… - длинное-длинное дышит – хрустальная, диковинная рыба… ту-тук… ту-тук… “бери-ись… навали-ись…”» (Шмелев, 1996, 173). «Кажется, в русской литературе никто не пользовался паузой так, как Шмелев это делает, – замечает И.А. Ильин. – Пауза обозначает у писателя то смысловой отрыв (противопоставление), то эмоциональный перерыв, возникающий от интенсивности переживания или от его содержательной насыщенности. Фраза задохнулась и рвется» (Ильин, 1996, 6, 354). Образ звучащей речи создается и многочисленными звукоподражаниями, отражающими «сиюминутное» состояние природы или окружающей обстановки. Текст книги как бы оркестрован включением в него разнообразных глагольных междометий и звукоподражаний: «Робея, тихо, чутко… первое свое подал, такое истомно-нежное, - ти-пу, - ти-пу…чок-чок-чок-чок…тритррррррр… но это нельзя словами; …кап… кап-кап… кап…кап-кап-кап… Под сосенкой – кап-кап…» (Шмелев, 1996, 32).

В повестях И.С. Шмелева нашли художественное и языковое воплощение русский православный опыт и духовное бытие, «жизнь сердца» русского православного человека конца XIХ – начала ХХ века, описание православных праздников в семье в церкви, в Москве.

Мир, изображенный Шмелевым, совмещает сиюминутное и вечное. В повестях писатель рассматривает и сопоставляет образы двух миров: дольнего и горнего. Первый воссоздается в тексте во всем его многообразии. Второй для рассказчика невыразим: «И я когда-то умру, и все… Все мы встретимся ТАМ…» Это двоемирие определяет и лексический уровень повестей: в речи персонажей, особенно Горкина, бытовая лексика сочетается с религиозной, православной. Такие слова, как говение, архангел, скорбный лик, грех, душе во спасение, душевное дело, в животе Бог волен, часовня, преподобный, келейка, благочестивый, святые мощи, послушание, просвирки, формируют сознание маленького Вани. Словарный запас мальчика дополняют церковнославянские цитаты из книг Священного Писания и церковно-богослужебных книг: «Федя начинает: «Стопы моя…» Горкин поддерживает слабым, дрожащим голосом: «…на-прави… по словеси Твоему…» Домна Панферовна, Анюта, я и другие богомольцы подпеваем все радостней: «И да не обладает мно-о-ю . Всякое . безза-ко-ни-е…» Певчие поют «Ныне отпущаеши раба Твоего» . (Шмелев, 1989, 2, 76). Такое своеобразие языка повестей исследователи связывают с обращением писателя к поэтике древнерусской литературы, так в статье Н.И. Пак читаем: «Создавая мир Святой Руси, писатели должны проявить мастерство в стилизации речи. Категория святости как доминанта художественного образа требует определенного лексического состава, особых акцентов, тона и ритма повествования. Стилизованная речь способствует утверждению категории святости как вечной и неизменной. Язык Нового времени, современное слово, попадая в “контекст святости”, приобретают соответствующий оттенок значения, дополняют привычный вид, не нарушая канонического образа» (Пак, 2000, 2, 35).

Жизнь, бытие на земле изображается писателем как дар Божий. Весь текст повестей пронизывает сквозной семантический ряд «свет». Его образуют слова с семами «блеск», «свет», «сияние», «золото», которые употребляются как в прямом, так и переносном значении. Освещенными рисуются бытовые реалии, светом пронизана Москва, свет царит в описаниях природы и характеристиках персонажей. Внутренним, нечувственным зрением маленький герой видит и другой свет, который открывается «оку духа» в любви: «Он есть Свет» (Ин. 9,5). Мотив Божественного Света развивается на всем пространстве текста и связывает речь персонажей, речь рассказчика-ребенка и взрослого повествователя: «Под легкой, будто воздушной сенью, из претворенного в воздух дерева, блистающая в огнях и солнце, словно в текучем золоте, в короне из алмазов и жемчугов, склоненная скорбно над Младенцем, Царица Небесная — над всеми. Под ней пылают пуки свечей, голубоватыми облачками клубиться ладан, и кажется мне, что Она вся — на воздухе. Никнут на Ней березы золотыми сердечками, голубое за ними небо…. Вся Она — свет, и все изменялось с Нею, и стало Храмом . Она — Царица Небесная. Она — над всеми» (Шмелев, 1996, 83).

Сквозной образ света объединяет повести. С мотивом света связан и мотив преображения: бытовая, будничная жизнь рисуется преображенной дважды – взглядом ребенка, любовно и благодарно открывающего мир, и Божественным Светом. Мотив преображения в лексико-семантической организации повестей находит выражение в использовании семантического ряда «новый» и в повторных описаниях одной и той же реалии: сначала прямом, затем метафорическом, на основе приема олицетворения с последующим обобщением: «Двор и узнать нельзя… Нет и грязного сруба помойной ямы: одели ее шатерчиком, — и блестит она новыми досками, и пахнет елкой. Новым кажется мне наш двор — светлым, розовым от песку веселым. Я рад, что Царице Небесной будет у нас приятно» (Шмелев, 1996, 80).

Язык повестей содержит основные православные понятия на уровне слова. Повести знакомят читателя с номинациями церковного устройства православного храма, православных праздников, обрядов, традиций, церковного дня и церковного годового круга, церковной иерархии, блюд русской православной кухни, употребляемых в пост и праздник.

Центральные проблемы всех названных произведений – вечная борьба добра и зла, столкновение «добродетели» и «греха» — отражают религиозную систему ценностей. Она выражена в основных христианских концептах (любовь, вера, добро, милосердие, сострадание и т. д.). Тексты вмещают большинство православных концептов и интенций.

«Русская православная культура создала различные социокультурные типы, семиотические модели эмоционального, этического и эстетического поведенческого текста, свой код его прочтения», – читаем в статье М.С. Берсеневой «О преподавании новой филологической дисциплины «Язык и религия»». Анализируя повести И.С.Шмелева, М.С. Берсенева предлагает выделить лексико-семантичские группы (ЛСГ) и внутри них номинации речевых интенций (РИ), отражающих «устремления души» христианина. Такие, как

 Скачать реферат