Понимание богопознания в древнем мире

Человеку извечно стремление к Небу, к преодолению смерти. Профессор Андрей Б. Зубов предполагает: «Для достижения же Неба начинают использоваться иные приемы (кроме погребений – Л. М.) и, в первую очередь, соединение с существом, символизирующим всемощного и вечного Бога. Соединение наиболее естественно происходит при вкушении пищи, а символом Творца всего естественней могло выступить особенно

сильное и внушающее страх животное…»[30].

Фаллический культ (связанный с медвежьим и зафиксированный для пещеры Зальцзофен) еще более убеждает в том, что медведю поклонялись не как охотничьему трофею и не с магическими целями привлечения новых животных в охотничьи сети, но ради самой жизни, ради соединения с Богом, символом которого стал для неандертальца пещерный медведь.

II.3 Археологические культуры верхнего палеолита

По особенностям памятников материальной культуры верхний палеолит обычно подразделяют на следующие временные периоды, наименованные по местам классических для этого периода находок:

65—35 тысяч лет до Р.Х. Поздний Мустье;

35—25 тысяч лет до Р.Х. Ориньяк;

25—20 тысяч лет до Р.Х. Солютр;

20—10 тысяч лет до Р.Х. Мадлен.

Находок эпохи верхнего палеолита – неолита достаточно много для того чтобы увидеть их значение в духовных исканиях древнего человека.

Ориньякские захоронения кроманьонца имеют для нас новую интересную деталь. Дно могил заранее посыпано охрой. Тело покойного снова посыпали охрой, накрывали лопатками мамонта и только после этого засыпали землей. Охра очень часто, почти повсеместно используется кроманьонцем как в заупокойном ритуале, так и при иных религиозных обрядах. Она символизирует кровь, жизнь и, говоря словами религиоведа Э.О. Джеймса, «выражает намерение оживить умерших через соединение с веществом, имеющим цвет крови»[31]. Не исключено, что именно этот обычай положил начало устойчивой ассоциации «того света» с цветом крови во многих религиозных традициях.

Нахождение рогов копытных, бивней мамонтов в могилах позднего неолита становится более распространенным, чем в захоронениях неандертальцев. Эта широко известная в человеческой культуре символика, наверняка должны были означать присутствие божественного покрова над человеком. Свидетельствовать не просто об уповании воскресения, но о надежде на воскресение в лучшем, чем этот, божественном мире.

Умерших полагали в расшитых раковинами моллюсков одеждах, не очень-то удобных в носке. Видимо, мы имеем дело со специально сшитым заупокойным облачением. Так хоронили и женщин, и детей, и даже новорожденных.

Но не все погребения имеют такой торжественно спокойный характер. В полной противоположности к ним оказываются находки связанных после смерти тел, иногда лишенных каких-либо заупокойных даров; людей, похороненных лицом вниз под грудой тяжелых камней; расчлененных трупов.

Согласно методу историко-феноменологической школы можно предположить, что бросали в яму без облачений, без правильного погребения, со связанными руками и ногами не из-за страха, что умерший встанет, но желая изобразить, как с законопреступником поступят на загробном суде. Тело грешника становилось своеобразной иконой мучений и гибели его души в инобытии, и, одновременно, поскольку образ и первообраз, тело и личность до конца, скорее всего, не разделялись по представлениям древних, должно было усиливать страдания души, лишенной божественного блаженства и воскресения.

Так ли думали ориньякские охотники на мамонтов, или они руководствовались иными мотивами, торжественно погребая одних из умерших и «казня» тела других, но ясно одно — «Люди последней ледниковой эпохи хоронили своих мертвецов в безусловной уверенности их будущей телесной жизни. Они, кажется, также считали, что в телах умерших продолжает длиться какая-то жизнь»[32],- пишет Дж. Марингер.

Если бы кроманьонские охотники не были убеждены в воскресении своих умерших, они наверняка не стали бы придавать такого значения заупокойному ритуалу и сохранению их физических останков. Простой опыт, безусловно, свидетельствовал им, что такое воскресение не наступит вскоре. Кости предков продолжали истлевать в земле, несмотря на охру, бивни мамонтов и ракушки каури. И то, что это не обескураживало древних охотников, не взращивало в них безверие, заставляет предполагать, что кроманьонцы[33] ожидали победы над смертью не вскоре, но в далеком будущем, когда все их ритуальные усилия принесут бесценный плод полносоставного телесного воскресения.

Связь с умершим.Но ожидание воскресения умерших отнюдь не означало для кроманьонца их полного исчезновения из жизни живых до наступления этого чаемого мига. Хотя кости покойников лежали в могилах, их души и силы оставались частью племени и принимали какое-то участие в жизни. О том, что так думали верхнепалеолитические охотники, мы можем догадываться по некоторым странным, на первый взгляд, находкам. Это так называемые ревуны, изделия из рога с доминирующей трехчастной символикой. Применяя метод сопоставления с практикой современных внеисторических народов, можно утверждать, что они использовались для общения с предками. Когда по ревуну проводят специальными предметами (гребнем, шкурой тотемного животного) он издает звуки, в которых аборигены слышат голоса предков. На ревуне из Ля Рош сохранились следы охры, что безусловно указывает на связь предмета с заупокойным ритуалом и потусторонним миром.

Большей частью люди верхнего палеолита хоронили своих умерших, но иногда они, хранили черепа в жилищах живых или в специальных святилищах. Изготавливали из черепной коробки чашу для питья. Последователи чикагской школы склонны интерпретировать эти факты следующим образом: «…череп, бывший вместилищем мозга, сохраняет какое-то духовное, незримое содержание, какую-то частичку личности умершего, которой могут приобщиться живые. Материальные останки умершего были для кроманьонцев не бесчувственным прахом, но одним из элементов, одной из составных частей их умершего сородича, оставшейся в их мире, дабы с ее помощью можно было вступать в общение с ушедшим в инобытие. Эта часть хранила что-то от личности усопшего, она была символом умершего человека. Но, как и в случае с иными символическими образами, здесь он сохранял качества и силы первообраза, самого умершего предка. Заупокойный ритуал кроманьонцев, в котором, судя по остаткам в них охры, использовались чаши из черепов, еще более укреплял эту связь и делал умерших предков частью мира живых»[34].

Религиозный смысл верхнепалеолитической живописи. Верхнепалеолитическая живопись была открыта в 1879 году испанским дворянином Марчеллино де Сатуоло. Поначалу казалось само-собой очевидным, что в человеке просто проснулось чувство прекрасного, и он стал вдохновенно творить. «Искусство для искусства» — было девизом того времени в культуре, и воззрение это с решимостью перенесли на 20—30 тысяч лет в прошлое, приписав кроманьонцу. В XX веке эти находки стали интерпретировать по иному. В начале было обращено внимание, что и в живописи пещер, и в найденных позднее скульптурах животных, изваянных в то же время, немалое число сюжетов составляют сцены охоты, вернее, изображения поражаемых стрелами, копьями и камнями животных, иногда — истекающих кровью. И хотя при всей многочисленности такие сюжеты далеко не главенствовали в пещерном искусстве. Палеоантропологи к концу 1930-х годов согласились на том, что побудительным мотивом кроманьонского искусства являлась симпатическая магия, то есть убеждение, что, изобразив перед охотой пораженного стрелой зверя, можно с уверенностью надеяться поразить его и в грядущей травле.

 Скачать реферат