Драматургия А.П. Чехова

Только гениальный драматург вместо веками казавшихся естественными и обязательными для театра служебно-проходных бесед лакеев или оруженосцев, вводивших зрителей в сценическую ситуацию, мог наделить каждого персонажа своим точным, словом, создающим определенный образ, необходимый в пьесе, как необходим в оркестре каждый инструмент. Лакей Фирс в «Вишневом саде», тот самый лакей, который в прежне

м театре употреблялся на выходах с репликой «кушать подано.», для которого ж у Чехова-то роль на страничку, по своему значению в пьесе нисколько не уступает центральным персонажам, что особенно подчеркивается финалом, а его высказывания, кажущиеся на первый взгляд полубредом, едва ли не глубже и интереснее разглагольствований Гаева.

В «Трех сестрах» уже само название декларирует равнозначность трех центральных героинь пьесы. И в самом деле: и печальная судьба одинокой Ольги, вынужденной уйти из родного дома, и драматический роман замужней Маши, и несчастная попытка устроить свою жизнь младшей Ирины с одинаковой убедительностью воплощают мучительную бесперспективность и бессмысленность существования в российском захолустье конца века.

Отсюда и отсутствие в последних пьесах Чехова искусственно построенного сюжета, основанного на едином центральном действии, связывающем всех персонажей и разрешаемом острыми конфликтами и эффектными сценами. Это не значит, что чеховские пьесы бессюжетны и лишены драматических эпизодов. Есть здесь и самоубийство в финале («Чайка»), и разорение родного гнезда («Вишневый сад»), и дуэль со смертельным исходом («Три сестры»), и попытка убийства («Дядя Ваня»), но события эти – чисто внешние. Чехов стремился уйти от театральности, и руководило им не желание написать «хорошую», то есть соответствующую определенным правилам пьесу, а представить в форме пьесы жизнь, где, как говорил он сам, «люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни…» Как и в «Чайке», например, жизнь Треплева разбивается значительно раньше, чем звучит финальный выстрел: сцена провала его пьесы и сцена с Ниной и убитой чайкой во втором действии – вот где происходит драма, драма человеческой души. Или ставший хрестоматийным гениальный финал «Дяди Вани», когда после выстрелов, попытки самоубийства, горячих диалогов, оказывается, что жизненная катастрофа Войницкого выражается не в этих эффектных сценических действиях, а в неожиданных словах Астрова: «А, должно быть, в этой самой Африке теперь жарища – страшное дело!», в щелканье счетов, в хозяйственных записях: «2-го февраля – масла постного 20 фунтов…» В «Трех сестрах» читатель не видит дуэли, не слышит ее выстрелов и ничего не теряет в смысле понимания произведения: трагедия Тузенбаха раскрывается в кратком прощальном разговоре с Ириной, и его возглас «Ирина!», с последующей притворно будничной просьбой; «Я не пил сегодня кофе. Скажешь, чтобы мне сварили…» потрясает гораздо больше, чем какой-нибудь патетический предсмертный монолог.

2. Психология в пьесах Чехова и раскрытие внутреннего мира героев

Чехов умеет показывать внутренний мир человека, его психологию, сложные движения его души с помощью только речи персонажей и скудных ремарок. В его пьесах почти столько же сюжетов, сколько действующих лиц: каждый переживает свою драму, и никто никому не может помочь, так же как никто никого не может и погубить: они страдают не по вине друг друга, а оказываются одинаково беспомощными перед действительностью. Отдельные личные драмы внешне соединяются в сюжетные линии, совокупность которых составляет внешнее содержание пьесы. Все эти линии независимы и разобщены, как разобщены между собой жизни чеховских героев. Например, линия любви Маши и Вершинина в «Трех сестрах» никак не пересекается с трагическим треугольником Тузенбах – Ирина – Соленый, а судьба вишневого сада не влияет на отношения между Варей и Лопахиным. В каждой пьесе можно найти несколько независимых сюжетов, такая архитектура пьес помогала Чехову раскрыть драму духовной разобщенности тогдашней интеллигенции.

Тот смысл имеют и любовные сюжеты чеховских пьес. Г. Бердников очень верно заметил, что «чеховское творчество не знает счастливой любви», и это не столько характеризует субъективные особенности автора, сколько выражает понимание Чеховым духа времени. Любовь – тончайшее человеческое чувство – точно отреагировала на глухую пору распада связей и крушения идеалов. Не находят счастья в любви ни герой «Иванова», ни персонажи «Чайки»…

Если и не по содержанию, то по многочисленным толкам, возникшим по поводу «Чайки», эта пьеса, по-видимому, наиболее трудная для понимания. Известно, что у Антона Павловича существовали сложные отношения с Ликой Мизиновой, прерванные в связи с вспыхнувшим романом между Ликой и писателем Потапенко. Об этом эпизоде, внешне напоминающем отношения между персонажами «Чайки», существует обширная литература. Однако вряд ли следует доказывать, что «Чайка» – это не история взаимоотношений. Потапенко и Мизинон вой. То, чем жил А.П. Чехов как человек своего времени и своего круга, то, в чем участвовал он и мыслью, и сердцем, и поступками, то, что он видел вокруг, становилось материалом для Чехова-художника.

В одном из писем Чехов кратко охарактеризовал содержание пьесы: «…много разговоров о литературе, мало действия, пять пудов любви». Вглядевшись в эти «пять пудов», можно увидеть, что здесь любовь не только несчастлива, но и губительна. Тот, кто любит, должен погибнуть – такова цена этого груза.

Треплев любит Нину и застреливается. Нина любит Тригорина в гибнет, оставленная им, не имеющая силы избавиться от своей любви, становясь безвестной провинциальной актрисой – жертвой антрепренеров и грубой публики. Существуют, правда, толкования пьесы, в которых Нина представлена победительницей. Но здесь надо просто вчитаться в текст финала, понять попытку Нины утвердить себя в разговоре с Треплевым, вдуматься в ремарки «трет себе лоб», «рыдает», в ее речь: «Завтра рано утром ехать в Елец в третьем классе… с мужиками, а в Ельце образованные купцы будут приставать с любезностями». Какая уж тут победа…

Погибла и жизнь Маши, влюбленной в Треплева, и Медведенко, влюбленного в Машу, и Шамраевой, влюбленной в Дорна. А вот Аркадина, ищущая не любви, а удобной жизни и провинциальных аплодисментов, даже для сына не находящая ни крупицы истинного чувства, ни рубля денег, наслаждается жизнью. Рядом с ней Тригорин, который, правда, очень верно рассуждает о литературе и долге писателя, но, тем не менее, живет со стареющей актрисой, соблазняет и бросает чистую девушку, даже не поинтересовавшись ее дальнейшей судьбой; и, что особенно странно для художника, он начисто забывает поэтический эпизод с убитой чайкой, обозначивший начало его романа с Ниной. Он продолжает свою удобную жизнь с Аркадиной, пишет и печатает новые повести, совершенно не интересуясь работой начинающего собрата по литературе (»… мою даже не разрезал», – говорит Треплев).

Итак, погибают все, в ком светится любовь, а не умеющие любить, бездушные и бесчувственные спокойно радуются удобствам сладкой жизни, играют в лото почти над трупами погибших.

 Скачать реферат