Павел I

Любопытнее всего было то, что именно те, кого это касалось, должны были в это царствование разориться на портных. Фанта­зия государя действительно не замедлила сыграть и тут, как и везде, свою обычную роль. В 1798 году Павел подписал договор о союзе с Англией, и тотчас же офицеры конной гвардии получили приказание надеть красные мундиры с синими отворотами, кото­рые носила английская конная гва

рдия. Случайно приехавший в Петербург прежний портной принца Уэльского, Дональдсон, дал возможность Саблукову исполнить это распоряжение менее чем в сорок восемь часов; но не успели еще некоторые из его товарищей переодеться, как появилось новое распоряжение: Павел только что избран гроссмейстером Мальты, и поэтому ярко красный цвет английских мундиров должен был уступить место на спине офи­церов темно-пурпуровым мантиям, которые носили высшие пред­ставители ордена святого Иоанна Иерусалимского. Немного по­зже предпочтение было оказано малиновым корсажам княгини Гагариной, и за четыре года произошло девять перемен такого ро­да! В то же время Павел предписывал ношение военного мундира всем, даже простым писцам гражданских канцелярий, не заботясь о расходе, которым он таким образом отягощал скудный бюджет этих мирных чиновников.

Однако в Италии и Швейцарии, под командованием Суворова, старое прусское платье имело такую же судьбу, как и уставы того же происхождения. Во время тяжелых переходов каждый, кто мог, старался освободиться от той или другой части ненавистного обмундирования. Их заменяли чем могли, и Суворов этому не препятствовал. Ему было мало дела, говорил он, как одеты его солдаты, лишь бы они бегали, как зайцы, и дрались, как львы. Но, узнав об этом, Павел выразил сильное неудовольствие. Он застонал, когда услышал, что в промежутке между двумя победа­ми даже форменные штиблеты были брошены. А алебарды? Чтобы остаться верным прусскому образцу, он хотел восстановить алебардистов во всех пехотных корпусах, что на практике оставляло невооруженными сто человек в каждом полку. Увы! При переходе через Альпы алебарды были изрублены на дрова! Под впечатле­нием достигнутых успехов, государь заявил, однако, о своей го­товности согласиться с изменениями, которые будут в этом отно­шении выяснены опытом. Но ему показали несколько храбрецов, возвращавшихся из бессмертного похода в амуниции, принятой во время войны, и тотчас же он пришел в ярость:

— Как! Мою армию хотят переодеть в потемкинскую одежду! Чтоб убирались с глаз моих долой! Вон отсюда! Прочь![30]

Изобретатель неудобного и причудливого одеяния, Павел по­ступал не лучше и в деле солдатского обучения, тоже теряясь в деталях или путаясь в противоречиях вылилась в учреждение в декабре 1798 года Военного сиротского дома, впоследствии переименованного в Кадетский корпус императора Павла I. Тысяча мальчиков и двести пятьдесят девочек были там собра­ны в двух разных отделениях, и план учреждения причислял к нему все заново организованные существующие солдатские шко­лы. Основанные Петром Великим и численно увеличенные Ека­териной, они вмещали около двенадцати тысяч учеников. Павел довел число школ до шестидесяти шести, а число учеников до ше­стидесяти четырех тысяч. Последних назвали кантонистами. Это являлось значительным прогрессом. К сожалению, на более высших ступенях попытка реформатора оказалась менее счастли­вой.

Она заключалась в курсе тактики, учрежденном в Зим­нем дворце под руководством Аракчеева. Даже фельдмаршалы обязаны были слушать там уроки полковника Каннабиха, бывше­го фехтмейстера, уроженца Саксен-Веймара. Можно себе пред­ставить, что это было за обучение с подобным учителем. В смысле военного образования сам Павел ничего не понимал, кроме дрес­сировки солдат. “Поверхностное понятие о прусской службе и страсть к мелочам”, — говорил посол Фридриха-Вильгельма Тауентцин. Каннабих знал не больше этого. Его лекции, ставшие ле­гендарными по высказываемым им нелепостям, возбуждали иск­реннюю веселость нескольких поколений. Что касается достигну­тых таким путем практических результатов, то Павел имел слу­чай проверить их на собственном опыте за несколько месяцев до своей смерти. С тех пор как он оставил себе- Гатчинское войско, каждый год осенью он производил испытание, или учение, вроде больших маневров настоящего времени. Он давал сражение или вел осаду. Императором он дал больше простору этой игре, в ко­торой Аракчеевы и Штейнверы кончили тем, что приобрели известную ловкость. Но последний опыт кончился плохо. Каннабих сумел только, вероятно, сбить их с толку, и поэтому ученики про­фессора тактики вели себя так, что государь обратился к ним с пророческим замечанием, эхо которого должно было прозвучать от Аустерлица до Фридланда:

— Господа, если вы будете так продолжать, то будете всегда биты![31]

Аракчеев провел однако шесть недель в Ковно, чтобы на месте выдрессировать Таврический гренадерский полк, которому его полковник Якоби, уволенный за это в отставку, оказался неспо­собным вдолбить принципы нового устава. В мелких тонкостях искусства, как они его понимали, будущий военный министр и сам Павел, добились замечательных проявлений автоматической точности; но такой-то генерал-майор не умел отличить эскадрона от роты; призванный временно исполнять при государе “очень важную”, как ему объяснили, обязанность “дежурного бригад-майора”, Тургенев не мог понять, в чем она состоит и, составляя свои записки пятьдесят лет спустя, он был все так же плохо осве­домлен об этом предмете.

Как продолжатель дела Петра Великого, Павел только доказал свои способности. Что касается флот, который участвовал в других компаниях, Павел и в них блистал не больше.

Внутренняя политика.

Экономическое положении России к 1796 году.

В этой части работы рассмотрим общее экономическое положение России в конце 18 века и политику правительства Екатерины II в сфере экономики.

Обратимся к некоторым статистическим данным. К началу 1796 года в стране насчитывалось 40 млн. человек. Плотность населения была далеко неравномерной. Большая часть россиян проживала в западных и Юго-западных губерниях, 1/3 - в Нечерноземном центре, на всю Сибирь едва набирался миллион жителей.

Из 40 млн. около 400 тыс. составляли дворяни. Приблизиельно можно указать и уровень "дворянского" благосостояния: на одного помещика приходилось в среднем 100-150 крепостных, что составляло 400-500 рублей годового оброка. Столько же получали чиновники 8 класса и штаб-офицеры.

К концу царствования Екатерины II в стране насчитывалось 610 городов. Число городских жителей составляло всего 6% от общего населения страны. В одной деревне в среднем проживало 100-200 человек. Из каждой сотни 62 крестьянина были крепостными. На всю империю приходилось примерно 100 тыс. деревень и сел. Если говорить о благосостоянии крестьян, то 80% из них были середняками. "Кто имел сто рублей считался богатеем беспримерным". 17 коп. тратил на покупки среднестатистический житель империи (через полвека будет в 20 раз больше). Это только один из немногих показателей, отражающих слабую товарность страны.

 Скачать реферат