Российско-арабские взаимоотношения при Екатерине II

Правительство Венецианской республики чинило препятствия деятельности русских агентов в Черногории, а с появлением русской эскадры в Средиземном море закрыло свои порты для иностранных судов. Пожалуй, за исключением герцогства Тосканского. все итальянские государства выражали также свое неудовольствие активными сношениями А.Г. Орлова с греческими и славянскими корсарами и набором добровольцев д

ля борьбы с турками. Франция и Испания проявляли нескрываемое раздражение действиями России в Средиземноморье, пытаясь повсюду ставить преграды.

Екатерина возлагала надежды на помощь Мальтийского ордена и в июле 1769 г. направила на Мальту российским поверенным в делах маркиза Кавалькабо. Ему было поручено добиться согласия Ордена на посещение эскадрой мальтийских портов, а также склонить руководство Ордена к участию в войне на том основании, что Орден был основан “ради защищения веры и клятвою обязан вечную весть войну с неприятелем оной”23. Кавалькабо был принят на Мальте благосклонно, однако магистр Ордена, ссылаясь на противодействия держав, дал согласие на пребывание в порту Мальты по заведенному обычаю только четырех кораблей одновременно. По поводу же участия в войне он сокрушенно заявил, что, поскольку все христианские правители (кроме императрицы) заключили мир с мусульманами, возложив всю тяжесть борьбы за веру на Орден, он не сможет воспользоваться благоприятным случаем и разделить с Россией славу войны с неверными24.

Внутренняя обстановка в Черногории (неукротимые раздоры и межклановые столкновения), появление там самозванца под именем Петра III побудили Екатерину и Н.И. Панина оставить мысль о вовлечении в операции черногорцев. Зато после Чесменской победы открылись перспективы взаимодействий с арабами, что вызвало немалую радость императрицы.

Таким образом в предвоенный период и в первые годы войны Екатерина II использовала едва ли не все шансы для утверждения российского присутствия в Средиземноморье. Но основные надежды возлагались на единоверцев - греков и славян - и соответственно на военные операции с их участием в Морее и Архипелаге.

Граф Алексей Григорьевич Орлов прибыл в Италию, обремененный чрезмерными иллюзиями относительно готовности греков поддержать Россию в войне с турками. Иллюзии основывались на сообщениях агентов, направляемых к единоверцам из Петербурга, донесениях некоторых российских посланников в Стамбуле, письмах глав влиятельных греческих фамилий, которых привел к присяге императрице Мануил Саро, и т.п. В Италии Орлов оказался в окружении греческих и славянских эмигрантов, своим энтузиазмом укрепивших эти иллюзии. В результате в письмах, направляемых А. Орловым в Россию, содержались уверения в том, что он “надежду имеет поставить на ноги до 40 000 человек и что он пишет нарочно меньше нежели иметь может”25 . А брату Григорию он писал в эйфории: “Труда же для меня, по-видимому, как мне кажется, очень мало стоить будет привесть этот народ против турчан и чтоб они у меня в послушании были. Они храбры, любят меня и товарищей моих много за единоверие; все повеленное мною хотят делать”26/. И хотя более трезвая и проницательная императрица предупреждала Алексея Григорьевича об опасности довериться “авантюрьерам”, она также была склонна верить, что в Леванте “все готово к свержению ига нечестивого”27.

В свою очередь, греки тоже питали иллюзии относительно масштабов российской помощи. Правда, Екатерина II в Обращении к грекам и славянам, под турецким игом пребывающим, была достаточно осторожна, она советовала им воспользоваться обстоятельствами войны и употребить свои силы для достижения независимости, обещая “покровительство и милость для сохранения всех тех выгодностей, которые они (греки и славяне. - И.С.) своим храбрым подвигом в сей нашей войне с вероломным неприятелем одержат”28. В обращениях же с призывами к восстанию, рассылаемых А.Г. Орловым и Г.А. Спиридовым, уже прямо говорилось о том, что в этом богоугодном деле императрица не оставит их своим покровительством и помощью29. Как справедливо отмечал Г.Л. Арш, в устной пропаганде эти обещания обретали еще большую определенность. В массах они сочетались с распространенными пророчествами близкого освобождения, которое придает от северного народа. Греческое духовенство способствовало укоренению этой мифологемы. Оно “напоминало о давнишних предвещаниях, с целью убедить, что падение турецкого владычества близко и что пришло, наконец, время их свободы. Великие и могущественные братья их по Вере прибыли теперь на помощь из дальних стран, ведомые рукою Проведения, для восстановления их независимости”30. Итак, в массовом сознании греков русская эскадра прибыла не для нанесения диверсии в “чувствительнейшем месте”, а для их освобождения.

Естественно, что едва российские корабли показались у берегов Греции, почти вся Морея (Пелопонес) оказалась в пламени восстания; повстанцы прибывали и из Северной Греции, и с Ионических островов. Это были разрозненные отряды, лишенные общего руководства; греческое национальное движение едва пробуждалось и не имело своего влиятельного центра. Стремление к консолидации греческого населения, на которое уповала Екатерина II, в сущности отсутствовало. В результате после первоначальной растерянности турки сумели стянуть в Грецию войска и жестоко расправились с повстанцами. Небольшие российские сухопутные отряды, покинутые греками, были разгромлены. Пришлось оставить и занятый русскими порт Наварин, который А. Орлов рассматривал как ту базу, о приобретении которой его просила императрица. Военные действия были перенесены в Архипелаг, но в них широко участвовали греки и славяне, примкнувшие к Орлову с начала кампании. Как правило, все они принадлежали к особому слою средиземноморского общества, чью экономическую базу составляли крупные земельные владения, их профессиональным занятием была морская торговля; подчас сочетавшаяся с каперством, многие из них являлись крупными судовладельцами. Они представляли семейные кланы, которые были связаны через греческие общины, разбросанные по всему Средиземноморью, с османскими и арабскими владетельными домами. Почитая свою религию и этническую принадлежность, они вместе с тем принадлежали к разряду левантийцев, своего рода средиземноморских космополитов, что позволяло им играть важную роль культурных посредников в пестром в этническом и религиозном отношениях средиземноморском обществе. И в этой своей роли греки и славяне сослужили большую службу российской военно-морской экспедиции.

Многие из них предоставили свои суда с экипажами в распоряжение российского командования; другие воспользовались правом поднятия российского флага и продолжали торговые и каперские операции, направленные против судов, принадлежавших турецким подданным и нейтральным государствам, которые нарушали установленный А.Орловым режим блокады османских берегов. Вместе с тем все они были великолепными информаторами, дававшими возможность русскому командованию ориентироваться в обстановке. Греки поставляли российскому флоту опытных шкиперов и лоцманов, переводчиков, служили посыльными и лазутчиками. Члены этих семейных кланов в традиции времени поступили на русскую службу и затем перешли в российское подданство, переселившись в Россию по окончанию войны. Коллегия иностранных дел использовала часть из них на консульской службе в Средиземноморье. А.Г. Орловым эти круги были задействованы преимущественно во взаимоотношениях с арабами.

 Скачать реферат