Идейная борьба. Церковный раскол XVII века

Осада - "Соловецкое сидение" затянулась на восемь лет с 1668 по 1676 гг. В первое время власти не могли послать больших сил на Белое море из-за движения Стеньки Разина. После подавления бунта под стенами Соловецкого монастыря появился большой стрелецкий отряд, начался обстрел обители. Осажденные отвечали меткими выстрелами, а игумен Никандр кропил пушки святой водой и приговаривал: &q

uot;Матушки мои галаночки! надежда у нас на вас, вы нас обороните!" Но в осажденном монастыре начались разногласия между умеренными и сторонниками решительных действий. Большинство монахов надеялось на примирение с царской властью. (см. приложение 1, рис.5)

Меньшинство во главе с Никандром и миряне - "бельцы"во главе с сотниками Ворониным и Самко требовали "за великого государя богомолие отставить", а про самого царя говорили такие слова, что "не только написать, но и помыслить страшно". В монастыре перестали исповедоваться, причащаться, отказались признавать священников. Эти разногласия предопределили падение Соловецкого монастыря. Стрельцам никак не удавалось взять его штурмом, но перебежчик монах Феоктист указал им отверстие в стене, заложенное камнями. В ночь на 22 января 1676 г., в сильную метель, стрельцы разобрали камни и проникли в монастырь. Защитники обители погибли в неравном бою. Одних зачинщиков восстания казнили, других отправили в ссылку.

Пустозерские узники

Часть взятых в плен соловецких старообрядцев была сослана в Пустозерск, отдаленный острог на границе с Северным полярным кругом, где уже много лет содержались в тюрьме "расколоучители" - Аввакум и его единомышленники Никифор, Федор, Лазарь и Епифаний, проклятые собором патриархов. И здесь, на краю земли, Аввакум продолжал свою борьбу. Он обращался с челобитными к царю Алексею Михайловичу, но это были не рабские послания холопа своему господину и даже не письма равного равному, а скорее послание ветхозаветного пророка нечестивому владыке. Узник грозил Алексею Михайловичу небесными карами и описывает свое видение будущих страданий земного владыки, чье "брюхо" поражено язвой "зело великой". При этом в доказательство своей искренности Аввакум с деланным смирением добавляет "Прости, Михайлович свет,… да никак не лгу, ниж притворяяся, говорю: в темнице мне, яко во гробу, сидящу, что надобна? Разве смерть? Ей, тако"

В ответ, как горько шутил Аввакум, были "присланы гостинцы". В Пустозерск для наказания мятежников прибыл стрелецкий полуголова. Протопоп писал, что его подвели к плахе и огласили приговор: "Чли в наказе: Аввакума посадить в землю в струбе и давать ему воды и хлеба. И я сопротив тово плюнул и умереть хотел, не едши, и не ел дней с восмь и больши, да братья паки есть велели". С другими старцами поступили еще более жестоко: Лазарю, Феодору и Епифанию урезали языки и отсекли персты, коими писались дерзновенные письмена. После этой расправы условия содержания узников были ужесточены. Раньше по ночам они имели возможность сходились для бесед в доме одного из пустозерцев. Теперь для них была выстроена особая тюрьма. В Пустозерск с немалыми трудами и расходами доставили лес из мест, отстоявший за пятьсот верст от острога в тундре. Колодников посадили в земляные ямы, укрепленные срубами, над срубами поставили еще один сруб, двор обнесли высокой оградой, в ворота поставили стражу. Во всем Пустозерске насчитывалось пятьдесят три двора, а церковных мятежников стерегли сто стрельцов. Узников не выпускали из земляных ям не выпускали даже для оправления естественных надобностей.

Даже с урезанными языками и отсеченными перстами они продолжали распространять по всей Руси "грамотки" и послания. Кто им помогал, осталось тайной. Знаем мы только имя некоего Алексея-пустозерца, да еще известно, что священник единственной пустозерской церкви служил по старым служебникам и был сторонником Аввакума. Кроме челобитных царю и тайных писем своим единоверцам, пустозерские старцы трудились над богословскими трактатами. Так, в дьякон Федор написал от имени всех узников "Ответ православных" и книгу "О познании антихристовой прелести", а Епифаний составил автобиографическое житие. (см. приложение 1, рис.6)

В земляной яме родилось и одно из самых выдающихся произведений древнерусской литературы - "Житие протопопа Аввакума". Протопоп осознавал необычность такого шага - ведь в жанре жития прославлялись подвиги святых, а он писал о себе самом: "…про житие-то мне и ненадобно говорить". Аввакум выбрал форму "Деяний апостолов", но тон его повествование совсем иной. Это глубоко-личный тон, импровизация с многочисленными лирическими отступлениями.

Во вступлении автор определяет главную задачу своего труда - "…да не забвению предано будет дело божие" и излагает собственное политическое кредо. Периоды сравнительно спокойного течения жизни мало интересуют Аввакума, он о них только упоминает, не вдаваясь в подробности. В основном он рассказывает о своих столкновениях с духовными и светскими властями. Много место уделено сибирской ссылке Аввакума. Это настоящее эпическое полотно, где красочная природа соседствуют с описаниями каторжных страданий. Некоторые эпизоды жизни протопопа и его сподвижников имеют характер вставных новелл. Житие заканчивается описанием казней в Пустозерске и рассказом о жизни узников в земляной тюрьме.

Кончина царя Алексея Михайловича, при котором начался раскол, пробудила в узниках надежду на освобождение. Аввакум обратился с челобитной к новому царю Федору Алексеевичу. В "Житие" протопоп укорял своих преследователей: "огнем, да кнутом, да висилицею хотят веру утвердить! Которые-то апостолы научили так? - не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолом так учить." Но сам узник мечтал отплатить своим преследователям той же монетой. "А что государь-царь, - обращался он к Федору Алексеевичу, - как бы ты дал мне волю, я бы их, что Илия пророк, всех перепластал бы во един день…Перво бы Никона-того собаку, разсекли бы начетверо, а потом бы никониян-тех". Единственным ответом на эту челобитную был полный запрет на сочинение книг. Пустозерский воевода П.Г. Львов доносил государю об узниках, что он "никово к ним и говорить ни с кем, и чернил и бумаги дават отнюдь не велел, и над стрельцами приказал смотреть накрепко, чтобы никакого дурна не учинили. Да и сам я, холоп твой, досматриваю тех колодников во все дни"[22].

Не давали бумаги, Аввакум писал на бересте и эти грамоты доходили до Москвы. В начале 1681 года, во время крещенского водосвятия, на иордани староверы бросили в толпу с колокольни Ивана Великого "свитки богохульные". Под пыткой у раскольников вырвали признание, что это было сделано наущением "расколоначальника" Аввакума: "Он же сам на берестяных хартиях начертал царские персоны и высокие духовные предводители с хульными надписании, и толковании, и блядословными укоризнами весьма запретительными…" В феврале 1682 года в Москве собрался церковный собор. Царь Федор Михайлович в послании к собору вопросил, как поступить с раскольниками. Ответ собора гласил: "по государеву усмотрению". Весной того же года в Пустозерске начался сыск по делу о распространении Аввакумом из земляной тюрьмы "злопакостных" писаний. Участь пустозерских старцев была предрешена: "за великие на царский дом хулы" их приговорили к смертной казни. Пятнадцать лет они провели в невыносимых условиях заключения, и теперь им предстояло окончить жизнь всем вместе в один день.

 Скачать реферат