Разгул монархии в годы правления Ивана Грозного

10. Новые опалы и казни.

Учреждение опричнины по своему идейному началу, как мы видели, со стороны царя было признанием, своего рода санкцией, прави­тельственного значения боярской думы, укрепленного деятельностью избранной рады. Но на деле, в своих конечных результатах, учреждение опричнины привело к торжеству абсолютизма, к разгрому боярства и падению его общественного и политическ

ого значения. Получив разрешение от духовенства и бояр класть опалы на виновных, наказывать их смертью и конфискацией имений, учредив целый отряд палачей, царь стал широко пользоваться данным ему разрешением. Объясняя этот факт, Ключевский говорит, что Иван действовал как не в меру испугавшийся человек, который, закрыв глаза, бил направо и налево, не разбирая своих и чужих; им овладело чувство страха, которому он всегда легко отдавался, инстинкт самосохранения. «За себя семи стал», — пишет он Курбскому, напоминая, как они, бояре, хотели посадить на царство Владимира, а его «и с детьми хотели извести». На наш взгляд, это чувство не вызвало новую тиранию, а только сделалось ее спутником. Новая тирания была вызвана чувством мести, злобой против боярства, которое спутывало царя по рукам, не давало ему воли и интересы государства ставило выше личных царских. Долго сдерживаемое чувство злобы шумно прорвалось наружу и за невозможностью погубить весь правящий класс стало обрушиваться на отдельных лиц этого класса. Но ведь известно, что сплошь и рядом люди, действующие по злобе и ненависти, подыскивают и приводят оправдания, которыми стараются заглушить совесть и очистить себя в глазах других. Так же поступал и Иван, раздувая подозрения относительно злоумышления бояр против его особы и семьи, говоря, что они хотели его самого извести и его сына-младенца, отняли у него его голубицу, царицу Анастасию и т. д. Поэтому, когда он писал Курбскому: «за себя семи стал», едва ли писал искренно, наивно, и потому не особенно приходится верить его словам. Читая рассказы современников о казнях Грозного, присутствуешь при какой-то оргии злобного неистовства. Царь буквально упивался людской кровью, мучимый жаждой злобы. Сидит, он, например, в палатке на Ливонском театре войны за обеденным столом и ведет беседу на исторические и политические темы со знатным литовским пленником, князем Полубенским. Входит слуга и докладывает, что привели ливонских пленников. «На кол!» — восклицает царь и бросается из палатки наслаждаться предстоящим зрелищем. Совершая злодейства, царь не мог по временам не думать о последствиях, не мог не трусить расплаты за них на том и на этом свете. Эта душевная тревога приводила его к усиленной молитве или отчаянию в своем спасении, а это чувство, в свою очередь, приводило царя в новым оргиям, к новым жестокостям. Отчаиваясь в спасении нa том свете, царь стремился пожить хорошо, во все свое удовольствие, по крайней мере на этом свете, прежде чем низойти на вечные мучения в ад, а для этого пускал вовсю ширь и мочь террор . Такое психологическое объяснение, на наш взгляд, можно дать поступкам царя Ивана Васильевича, принимая к тому же во внимание, что это был, несомненно, больной человек, в пьянстве, необузданном разврате и жестокостях совершенно истрепавший свою нервную систему, близкий к сумасшествию, хотя и не сумасшедший в обыкновенном значении этого слова.

11. Перетасовка землевладения княжат и последствия этого факта.

При помощи опричнины царь Иван Васильевич не только разредил ряды боярства, но и нанес удар общественному положению боярства, главным образом той его части, которую составляли княжата. Он взял в опричнину нарочно те местности государства, где еще существовало на старых удельных территориях землевладение княжат, потомков удельных князей, — ярославских, белозерских, ростовских, тверских Оболенских, Мосальских и др. Эти княжата большей частью, лишились своих вотчин, которые взяты были в опричнину, а взамен были наделены жалованными вотчинами. Царь, таким образом, сорвал княжат со старых мест и развеял по новым далеким и чуждым местам, где они не имели ни любви народной, ни влияния, ибо они не там родились и не были там известны. Так разделался Иван Грозный с опасными для царского абсолютизма пережитками удельной эпохи. Исчезли окончательно эти местные государи, имевшие свои воинства, крупные денежные и моральные средства, свой базис, свою опору в местных обществах. Английскому послу Флетчеру, посетившему Москву в 1588 году, рассказывали, что еще . недавно были в Москве лица из древнего дворянства, которые владели по наследству различными областями с неограниченной властью и с правом судить и решать все дела в своих владениях без апелляции и даже не отдавая отчета царю. «Теперь при Федоре Ивановиче, — говорит Флетчер, — высшая знать, называемая удельными князьями, сравнена с остальной знатью; только лишь в сознании и чувстве народном сохраняет она некоторое значение и до сих пор пользуется внешним почетом в торжественных собраниях». От всей удельной стороны князья сохранили только свои прозвания по именам уделов; исчезли уделы Одоев и Шуя, но оставались родовые фамилии князей Одоевских и Шуйских. Но с пони­жением общественного положения князей необходимо должно было понизиться и их политическое значение в центре государства, а через это и политическое значение всего боярства, в котором они составляли самую влиятельную часть.

12. Объединение боярства.

Общественное, а следовательно, и политическое значение высшего московского боярства, помимо тирании Ивана Грозного, было подорвано и другими причинами, стоявшими в связи с политическим объединением Великой Руси. Одним из последствий этого объединения, как уже было указано выше, было установление обязательной службы с княжеских и боярских вотчин. Князья и знатные бояре обязаны были служить при дворе и в войске. Та и другая служба стала тяжела и разорительна. Московский государь окружил себя роскошью и пышностью сообразно с новым значением своим великорусского государя и православного царя. За ним должны были волей и неволей тянуться и его бояре. Мы видели, как косо смотрели при дворе на зеленую мухояровую шубу князя Шуйского на старом куньем меху. Мы видели, как Шуйские, добравшись до царской казны, спешили понаделать себе дорогой утвари. Очевидно, что это уже требовалось придворной модой и этикетом высшего боярства. Но не все были в положении Шуйских относительно царской казны, и потому принуждены были шить дорогие собольи шубы и горлатные шапки, строить золотое платье, унизанное жемчугом и пуговицами из драгоценных камней на свой счет. С другой стороны, новообразовавшееся Московское государство втянулось в крупную международную борьбу на несколько фронтов, и князьям, и боярам приходилось теперь постоянно снаряжать своих слуг и самим снаряжаться на войну на собственных конях, с собственным вооружением и провиантом. Между тем вотчины их все более и более мельчали вследствие разделов. При таких обстоятельствах не удивительно, если князья и бояре все более и более разорялись и должали. Факт этот обнаруживается уже при отце Ивана Грозного Василии Ивановиче. От 1532 года сохранилось любопытное завещание богатого капиталиста Протопопова, раздававшего деньги в ссуду в большом количестве. Из этого заве­щания видно, что в числе должников Протопопова было много родовитых князей. Представитель одного из знатнейших княжеских родов князь Пенков-Ярославский был должен ему 120 рублей, князь Иван Михайлович Воротынский — 20 рублей, князья Кубенские, Василий и другие — от 120 до 7 руб. Князь Иван Мезецкий задолжал Протопопову 200 рублей; у него осталось от вотчины только полсела; он женился на дочери своего кредитора и жил во дворе тестя 13 лет, ел и пил у него и его подмогой снаряжался на войну. Случалось, что знатные князья для того, чтобы выехать на войну, закладывали платья своих жен. В 1547 году царь Иван Васильевич сосватал дочь князя Александра Борисовича Горбатого-Шуйского за боярина князя Ивана Федоровича Мстиславского. Извещая об этом мать невесты, царь писал ей: «да сказывал нам брат твой Фома, что князь Александр, идучи на нашу службу, заложил платье твое все, и мы было велели платье твое выкупить, а брат твой Фома не ведает, у кого князь Александр то платье заложил; и мы тебя пожаловали, послали тебе от себя платье, в чем тебе ехати; и даст Бог приедешь в Москву и скажешь, у кого платье твое заложено, и мы велим выкупить».

 Скачать реферат