Проблема менталитета белорусов

Тем временем Белоруссию подстерегал следующий удар: в 1654 г. на территорию РП вторглись войска Алексея Михайловича. "Неизвестная война", длившаяся семь лет, привела к сокращению народонаселения вполовину: восстановилось оно лишь к середине 19 в. За пределы Белоруссии были вывезены не только библиотеки, книжные собрания монастырей, но и образованные люди, ремесленники, крепостные акте

ры и т.д., значительная часть из которых погибла в пути, а остальные были вынуждены прилагать свои умения и таланты на ниве иной культуры. Приведем лишь два факта. Известно, что Оружейная палата Московского Кремля, Валдайский, Иверский, Воскресенский, Ново-Иерусалимский монастыри и Коломенский дворец созданы, в основном, руками белорусских мастеров. В самой же Белоруссии ремесла и спустя столетие не достигли прежнего расцвета. Не является секретом и то, что из 78 актеров придворного театра Алексея Михайловича 70 было белорусами.

Оказавшись в разграбленных городах, растерянные люди впервые стали покидать пределы страны — и это в высшей степени оседлый народ! Особенно это касалось людей талантливых, способных найти себе применение и на чужбине. А горожане, чьи амбиции были не столь сильны, уходили в деревни в надежде на то, что уж земля-то не подведет, даст прокормиться. Но последний удар был впереди: в результате трех разделов РП народ Белоруссии вновь оказался в другой стране — в составе Российской империи.

Прошло не так-то уж много времени с периода ВКЛ, а полноправное этническое самоощущение белорусов (разумеется, прежде всего, высших сословий и городского населения) сменилось осознанием себя как народа не состоятельного ни в политическом, ни в социокультурном, ни в конфессиональном отношении: вскоре началось очередное насильственное обращение белорусов — на этот раз в православие. Белорусская профессиональная культура оказалась в состоянии "национальной летаргии" (М.Богданович). Но, как известно, культура — сущность живучая: уничтожить ее крайне сложно: лишенная своего "верхнего" культурного слоя, она начинает фольклоризоваться. Не случайно 17-18 вв. — столетия расцвета в Белоруссии одной из самых обширных в Европе песенной культуры, создания самобытных пословиц, поговорок, загадок, считалок и т.д.

Такие перемены в самосознании не могли не отразиться на самом менталитете этноса. Так, именно в эти годы появляется в белорусском менталитете такая черта как "тутэйшасць": на вопрос о своей национальной принадлежности белорусский крестьянин часто отвечал: "Я тутэйшы (здешний)", т.е., отличая себя и от поляков, и от русских, но не имея возможности самоидентификации по отношению к постоянно менявшемуся государственному целому, он самоидентифицировал себя с тем единственно непоколебимым, что было искони — с родной землей, окружающей его от рождения до смерти.

Процесс самоидентификации белорусского крестьянства затруднялся еще и тем, что народ — теперь уж не последовательно, а одновременно — подвергался двум разноречивым влияниям — российскому имперскому и польскому католическому, которое до поры до времени не искоренялось, а приветствовалось: таким образом самодержавие "вербовало" сторонников среди крупной шляхты. Однако, в 19 в. это положение круто меняется: в течение тридцати лет по территории Белоруссии проходят два крупных восстания — и если первое из них имело по преимуществу "польский" характер, то восстание К.Калиновского было разночинско-национальным. Вот тогда-то и сказался трагический разрыв "верхов" и "низов", извечное недоверие крестьянства к шляхте, даже настроенной столь искренно-"народно", как К.Калиновский: крестьянство не поддержало инициаторов-шляхтичей. Пути народных масс и шляхетской интеллигенции настолько разошлись, что можно без преувеличения говорить не только о разных типах самоидентификации, но даже и о разных типах менталитета — полонизированного шляхетского и белорусского "крестьянского" .

Выраженными, устойчивыми чертами последнего в 19 в. можно считать такие качества, как:

1)самоидентификация себя на бытово-психологическом уровне как особого социально-этнического целого — “мужиков-белорусов” (по выражению Я.Купалы).

2)“Тутэйшасць” как глубинная привязанность к “малой родине”, но одновременно выражающая социально-политическую и в значительной степени национальную индифферентность

3)Специфическая “памяркоўнасць” народного характера, выразившаяся в долготерпении и жизнестойкости белорусов, но часто оборачивавшаяся покорностью обстоятельствам, некоторым фатализмом (примечательно в этом смысле название поэмы Ф.Богушевича "Кепска будзе" — "Плохо будет") и настороженностью в отношении радикальных изменений.

4)Упорство и трудолюбие белорусов. Среди восточно-словянских народов именно белорусы, по описаниям “сторонних” наблюдателей, отличаются наибольшим упорством в повседневном труде, привычкой добиваться успехов собственными силами и стараниями (без надежды на поддержку "сверху", ибо таковой не было никогда).

5)Слабая выраженность личной и коллективной инициативы, связанная и с долготерпением народа, и с исторически сформированным недоверием к крайностям, и с традиционным консерватизмом.

6)Терпимость и толерантность. Это качество еще со времен ВКЛ отличает белорусов как в личных отношениях, так и в отношении к другим народам, конфессиям и идейно-политическим убеждениям. В то же время терпимость нередко переходила (и до сих пор переходит) в общественный конформизм.

7)Преобладание элементов общинной психологии, которые выражаются в потребности в коллективном труде (культурный феномен «талаки» — группы соседей и друзей, приходящих на помощь в тяжелой работе, в горе, словом, в любых затруднительных обстоятельствах) и в неприятии крайних индивидуалистических позиций. Одновременно для белоруса-крестьянина характерно и недоверие к большим искусственно созданным коллективам, руководимых некой "глобальной идеей". В этом смысле примечательна частушка, пусть и более поздняя по времени (30-е гг. 20 в.), но характерная для самого менталитета исторического белоруса:

Не баюся я марозу,

Не баюся холаду,

А баюся я калхозу,

Што памру ад голаду.

При сохранении в массах народной культуры и языка —упрочившаяся в 19-м веке тенденция к заниженной культурной и этнической самооценке, что стало тягчайшим фактором, мешающим оформлению национально-культурной самоидентификации.

Шляхта же вплоть до второй половины 19 в. в огромной своей массе придерживалась не только пропольских настроений, но и полонизированной "картины мира".

Однако, уже в 30-40-е годы (после первого восстания) позиция правительства в отношении "польских влияний" резко изменилась: был закрыт Виленский университет, искоренены католические и униатские церкви и школы. Дальше — больше: начавшись как "антипольские", нападки стремительно приобрели характер "антибелорусских". Дошло и до того, что сам этноним "Беларусь" оказался под государственным запретом: вместо него было введено малопонятное название "Северно-Западный край". Вот-тут-то мы сталкиваемся с парадоксом третьим: все шаги правительства, направленные на искоренение враждебного элемента, медленно, но верно вели к усилению контакта и взаимопонимания между шляхтой и крестьянством. Так, в силу указа Николая I, шляхтичи, не представившие оригинальных (а следовательно, древних, и значит, истертых до неузнаваемости или утерянных за века) грамот о происхождении, исключались из дворян и переводились в сословие крестьян-однодворцев. Образованные, высококультурные люди (а было их около 50.000 человек!) зажили крестьянской жизнью бок о бок с "сялянами". Кроме того, государство железной рукою искореняя польские влияния в городах, добилось неожиданного результата: многие горожане, вынужденные отказаться от знакомого польского, обратились к языку и культуре предков.

Страница:  1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12 


Другие рефераты на тему «Социология и обществознание»:

Поиск рефератов

Последние рефераты раздела

Copyright © 2010-2024 - www.refsru.com - рефераты, курсовые и дипломные работы