Русская литература первой трети XIX века

Главный интерес Жуковского как романтика вызывают особые переживания, эмоциональные и интеллектуальные: воспоминания, мечты, надежды, сны, чувства природы (весеннее чувство, вечернее и утреннее чувства), чувство грусти, но и утешение в слезах, а также особенно-невыразимое, но существующее в душе — мир предчувст­вий.

Чувство природы в элегиях Жуковского особенно проникновенно, богато оттенка

ми и философски содержательно. Утреннее чувство («Жаворонок") нередко сливается с весенним чувством („Весеннее чувство"). Они родственны воздушной стихии. Это переживание единения с ней, ощущение легкости, душевной окрыленности, пробуждения Душевных сил, порыв, сердечное движение в вышину вместе с птицами поднебесными или вдаль вместе с ветром, к неведомым брегам, сердечная готовность принять неведомое, которое кажется желан­ным, сладким, милым. Утреннее и весеннее чувства — это радостное и светлое очарование природой, которое испытывает человек.

Жуковский особенно большой мастер—художник и тонкий психо­лог — в поэтическом изображении вечернего, подлинно элегического чувства. В элегиях „Сельское кладбище", „Вечер", „Славянка" пе­редано тоже пантеистическое слияние человека с природой, но уже в другой эмоциональной тональности. Вечерняя природа погружается в „задумчивость", в таинственное „молчание", в „дремоту" и „сон", и элегический человек, с умиротворенным сердцем, освободившись от дневных трудов, „задумавшись", или идет в свой „спокойный ша­лаш", или лежит на траве у ручья. Он погрузился в природу и в себя самого. Вечернее ее затишье („Все тихо, рощи спят; в окрестности по­кой .") позволяет чувствительной душе постигать не замеченное за дневными заботами: жизнь травы, струй ручья, небесных лучей. В ду­ше элегической личности пробуждается сокрытая днем глубинная жизнь — бьют чистые ключи воспоминаний, светятся мечты. Вечер­нее чувство — такое слияние с природой, которое оказывается одно­временно познанием тайной жизни природы и самопознанием нрав­ственных глубин, недоступных человеку, отвлекаемому многообраз­ными и яркими впечатлениями дня.

3. Особенности романтизма Батюшкова.

Бе­линский, определяя своеобразие поэзии автора «Вакханки», пи­сал: «Направление поэзии Батюшкова совсем противоположно направлению поэзии Жуковского. Если неопределенность и ту­манность составляют отличительный характер романтизма в духе средних веков, то Батюшков столько же классик, сколько Жуков­ский — романтик». Но чаще критик восхвалял его как романтика.

Творчество Батюшкова весьма сложно и противоречиво. Это порождает большую разноголосицу в его оценке. Некоторые кри­тики и литературоведы считают его неоклассиком (П. А. Плет­нев, П. Н. Сакулин, Н. К. Пиксанов). Опираясь на явные связи поэта с сентиментализмом, его воспринимают то сентиментали­стом (А. Н. Веселовский), то предромантиком (Н. В. Фридман). Преувеличивая свойственные Батюшкову переклички с Жуков­ским, его причисляли к «унылому» романтизму. Но Батюшков, испытывая в начале своего творчества частичное влияние клас­сицизма («Бог»), а затем гуманистическо-элегического роман­тизма, не принадлежал к правоверным приверженцам ни клас­сицизма, ни элегического романтизма. Вся его литературная дея­тельность, поэтическая и теоретическая, в своей основе развер­тывалась в непрестанной борьбе с классицизмом и его эпигонами. Явно метя в классицизм, он спрашивал в «Послании к Н. И. Гне­дичу»: «Что в громких песнях мне?» Батюшков выступил в слож­ных условиях переходного времени: уходящего, но еще активно действовавшего эпигонского классицизма, крепнувшего сенти­ментализма, возникавшего и приобретавшего популярность гума­нистическо-элегического романтизма. И это отразилось в его поэ­зии. Но, испытывая и преодолевая воздействие литературных влияний, Батюшков формировался преимущественно как поэт ге-донистическо-гуманистического романтизма. Для его поэзии ха­рактерно создание объективного образа лирического героя, обра­щение к реальной действительности, выразившееся, по словам Белинского, в частности, во введении в некоторые элегии «события под формой воспоминания». Все это было новостью в литературе того времени.

Большое количество стихов Батюшкова называются друже­скими посланиями. В этих посланиях ставятся и решаются проб­лемы социального поведения личности. Идеал Батюшкова в худо­жественном воплощении — определенность, естественность и скульптурность. В стихотворениях «К Мальвине», «Веселый час», «Вакханка», «Таврида», «Я чувствую, мой дар в поэзии погас» и подобных им он достигает почти реалистической ясности и прос­тоты. В «Тавриде» сердечно начальное обращение: «Друг милый, ангел мой!» Пластично изображение героини, румяной и свежей, как «роза полевая», делящей с любимым «труд, заботы и обед». Здесь намечены и предполагаемые обстоятельства жизни героев: простая хижина, «домашний ключ, цветы и сельский огород». Восхищаясь этим стихотворением, Пушкин писал: «По чувству, по гармонии, по искусству стихосложения, по роскоши и небреж-'ности воображения — лучшая элегия Батюшкова». Но ей не ус­тупает элегия «Я чувствую, мой дар в поэзии погас». Искрен­ностью чувств, задушевностью обращения к любимой она предвос­хищает лучшие реалистические элегии Пушкина.

Подробности быта лирического героя («Вечер», «Мои пена­ты») свидетельствуют о вторжении в поэзию повседневной жизни. В стихотворении «Вечер» (1810) поэт говорит о «посохе» дрях­лой пастушки, о «лачуге дымной», об «остром плуге» оратая, об утлой «ладие» и других конкретных деталях воссоздаваемых им обстоятельств.

Яркая пластичность лучших произведений Батюшкова опре­деляется строгой целенаправленностью всех средств их изобра­жения. Так, стихотворение «К Мальвине» начинается сравне­нием красавицы с розой. Последующие четыре строфы обыгры­вают и расширяют это сравнение. И грациозное произведение завершается пожеланием-признанием: «Пусть розы нежные гор­дятся На лилиях груди твоей! Ах, смею ль, милая, признаться? Я розой умер бы на ней». Стихотворение «Вакханка» воссоздает образ жрицы любви. Уже в первой строфе сообщающей о стре­мительном беге вакховых жриц на праздник, подчеркивается их эмоциональность, порывистость, страстность: «Ветры с шумом разнесли Громкий вой их, плеск и стоны». Дальнейшее содержание стихотворения — развитие мотива стихийной страсти. Белинский об элегии «На развалинах замка в Швеции» (1814) писал: «Как все в ней выдержано, полно, окончено! Какой роскошный и вместе с тем упругий, крепкий стих!».

Поэзии Батюшкова свойственна сложная эволюция. Если в ранних стихах он склонен выражать и изображать душевные со­стояния в большей или меньшей мере статически («Как счастье медленно приходит»), то в расцвете своего творчества поэт рисует их в развитии, диалектически, в сложных противоречиях («Раз­лука»; «Судьба Одиссея»; «К другу»).

Произведения Батюшкова, воплощая естественные, индиви­дуальные чувства и страсти, не укладывались в привычные жанрово-видовые формообразования и стиховые метроритмические схе­мы классицизма, предназначенные для выражения отвлеченных чувств. Следуя за Жуковским, поэт внес и свою долю в разработ­ку силлабо-тонического стиха. «Легкая поэзия», требовавшая ес­тественности, непосредственности, обусловила широкое обраще­ние Батюшкова к разностопному ямбу, отличающемуся разговор­ностью, выразительностью, гибкостью. По свидетельству И. Н. Розанова, этим размером написано почти две трети его сти­хов («Мечта», «Послание к Н. И. Гнедичу», «Воспоминание» и др.). Но для большинства наиболее жизнерадостных лириче­ских произведений, славящих любовь, Батюшков предпочел игро­вой хорей («К Филисе», «Ложный страх», «Счастливец». «При­видение», «Вакханка»). Раздвигая возможности силлаботоники, поэт, кроме четырехстопного («Как счастье медленно приходит»), шестистопного («Послание к стихам моим») ямба, также исполь­зует трехстопный. Живость послания «Мои пенаты», написанного трехстопным ямбом, вызвала похвалу Пушкина и Белинского.

 Скачать реферат