Греческая национальная партия в Афинах. Битва при Никополисе и Падение Аргоса

Хотя, сообразно упомянутому нами определению короля Владислава, герцогство Афинское должно было перейти к Донато Аччьяйоли и его потомству, Нерио нашел, что это невыполнимо, и потому составил духовное завещание. Он распорядился всем своим достоянием в пользу своего рода, но поставил всю страну под защиту Венецианской республики.

Возлюбленная его, Мария Ренди, была дочь знаменитого нотариу

са Димитрия. Из того, что в завещании своем он приказывает, чтобы женщина эта была отныне свободна и сохранила свое имущество, видно, что франкское право ее отца не распространялось на нее. Нерио имел от нее незаконного сына Антонио, которому завещал замок Ливадию и управление Фивами. Старшую свою дочь, жену деспота Феодора, он считал достаточно обеспеченной и оставил ей долговое обязательство в 9700 дукатов. Франческу, жену Карло Токко, он назначил своей универсальной наследницей. Она должна была получить Мегару и Базилику, равно как и другие принадлежащие ему земли, поскольку они не были уже завещаны другим; если у нее не будет наследника, земли эти остаются за ней в течение трех лет. Коринф она должна передать великому сенешалю Сицилии из дома Аччьяйоли, если он заплатит свой долг, обеспечением которого служит Коринф. Дело в том, что законным владельцем и палатином этого кастеллянства был после смерти (в 1391 г.) Анжело Аччьяйоли его слабоумный сын Джиакомо, между тем как брат его Роберт, граф Мальты и Мельфи и великий сенешаль Сицилии, вследствие междоусобий и династических раздоров в Неаполе не имел возможности выкупить Коринф.

Нерио оставил легаты другим родственникам, назначил большие суммы на благотворительные цели, возвратил церкви, конфискованные им, их капитулам. С особенным благочестием он отнесся к Парфенону (храму Санта-Мария в Афинах), где он хотел быть похороненным. Он оставил этой церкви капитал на содержание двадцати священнослужителей, коим вменялось в обязанность служить мессы за упокой его души. Свою богатую конюшню он также завещал Парфенону Все сосуды и драгоценности, взятые им в нужде, на выкуп от наваррцев, должны быть возвращены церкви, ее входные двери заново высеребрены, содержание и ремонт ее отнесены на средства города. Мало того, сам город завещал Нерио в собственность Парфенону, а все права, дарованные этому храму, поставил под защиту Венецианской республики

Чудовищная идея Нерио — обратить целый город в достояние латинских священников Парфенона — может служить доказательством того, что город Афины не был в эту эпоху ни велик, ни богат и не был самостоятельной общиной. Делая Деву Марию собственницей славнейшего города исторического мира, умирающий герцог едва ли помнил, что Дева (Parthenos) того же храма на Акрополе была уже некогда госпожой Афин. Город Тесея вновь стал под защиту Божественной девы, и для него, конечно, было почетнее принадлежать обожаемой всем христианским миром святой, уже восемь веков тому назад вытеснившей из Парфенона свою языческую предшественницу Афину-Палладу, чем быть, как это случилось впоследствии, уделом Кизлар-Аги или начальника черных евнухов сераля в Стамбуле.

По распоряжению Нерио город Афины становился приблизительно в такие же отношения к архиепископу и причту Парфенона, в каких был город Рим к папе и собору Св. Петра. В качестве церковного имущества город делался духовной баронией, чем уже был в это время Патрас, метрополия Ахайи Но так как герцог в завещании поручал охране Венеции не только новые права собора Девы Марии, но и всю свою страну, и так как это постановление, наряду с другими практическими условиями, делало просто невозможным выполнение последней воли афинского Пипина, то завещание Нерио имеет лишь психологическое значение, как некоторый загадочный процесс в голове обремененного, вероятно, многими грехами и обратившегося к благочестию авантюриста. Легко могло случиться, что неблагодарность, которую он испытал от греческого архиепископа, не осталась без влияния на его решение. Но требование от афинских греков, чтобы они позволили ненавистному им латинскому духовенству распоряжаться своим городским имуществом и чтобы отныне их ректоры и судьи и кастелляны Акрополя назначались католическим архиепископом, было так чудовищно, что могло бы довести и этот бессильный народ до мятежа, если бы духовенство вздумало привести в исполнение волю герцога.

4 декабря 1394 года дон Антонио Вениери послал флорентийской синьории копию завещания. Но Донато, законный преемник своего брата в герцогстве Афинском, не изъявил притязаний на последнее, — потому ли, что он предпочитал оставаться гонфалоньером Флоренции, или потому, что непредвиденные обстоятельства помешали ему настаивать на осуществлении своих прав на далекую землю, ибо последняя воля Нерио тотчас же стала предметом распри ближайших наследников. Три претендента наперерыв истолковывали ее в свою пользу или же готовы были и вовсе нарушить ее: ловкий бастард Антонио, действительный властелин Беотии, могущественный герцог и пфальцграф Карло Токко, желавший дать слишком широкое толкование последним распоряжениям своего тестя, и, наконец, Венецианская республика, которой была поручена охрана всех владений Нерио и представитель которой следил за событиями из соседнего Негропонта.

Токко завладел, прежде всего, Мегарой, затем в ноябре 1394 года явился в Коринф и потребовал от душеприказчиков, чтобы ему был сдан этот город, обещанный ему его тестем Нерио в приданое дочери. Они дали свое согласие, после того пфальцграф письменно выразил свое желание соблюдать точно распоряжения Нерио. Отсюда он отправился с ними в Кефалонию, где потребовал, чтобы ему возвратили его обязательство. Когда они ответили, что отослали документ во Флоренцию Донато, он заставил их под угрозой смерти выдать ему удостоверение, что он выполнил завещание. Затем душеприказчики поспешили в Венецию и Флоренцию, где протестовали против такого насилия.

Между тем Венеция нашла нужным воспользоваться завещанным ей правом патроната над Афинами и остановить растущие беспорядки в Аттике, которая легко могла стать добычей турок. Напомним, что Нерио был вассалом султана, которому обязался платить ежегодную дань. Все восточные эллины уже признавали страшного Баязета своим владыкой. Ничто не делалось без его согласия; всякий владетель, начиная с самого византийского императора, был его вассалом; всякий покупал его милость данью и, думая о самосохранении и усилении, обращался к османам. Турецкий государь стал для греков и латинян на Востоке тем же, чем были древние римские императоры. Греческие государи толпились при его дворе в Адрианополе; под его знаменами служили даже сыновья императора. Страшный легион янычар он образовал из христианских детей, оторванных от родного дома и воспитанных по-магометански. Смелость и величие этого нового мирового монарха, равно как его государственный ум, заставляли устрашенный христианский мир относиться к нему с уважением и изумлением. В союзе с турками был даже Карло Токко, который стремился завладеть недавно перешедшей к Венеции Арголидой и совершал на нее набеги, уступив Коринф своему зятю Феодору.

 Скачать реферат