Царь Алексей Михайлович и патриарх Никон

«Пусть я грешен; но чем виновата жена моя, и любезные дети мои, и весь двор мой, чтобы под­вергаться такой клятве?»

В это время приближённым Алексея Михайловича становится грек - митрополит газский, Паисий Лигарид, уче­ный человек, получивший образование в Италии; впослед­ствии в Палестине он был посвящен в архиерейский сан, но подвергся гонениям иерусалим­ского патриарха Нектария за латино

мудрствование. Никон, еще до своего отречения, по ходатай­ству грека Арсения, пригласил его в Москву. Паи­сий приехал уже в 1662 году, когда патриарх нахо­дился в Воскресенском монастыре. Никон надеял­ся найти себе защитника в этом греке. Своей Первостепенной задачей Паисий считал примирение патриарха с царем, он письменно убеждал Никона смириться и простить старые обиды, но увидел, что его выходки до такой степени раздражили царя и бояр, что на примирение надежды не было, тогда он открыто становится на сторону врагов патриарха. Паисий Лигарид подал царю совет обратиться к вселенским патриархам. Царь Алек­сей Михайлович, по своей натуре, всегда готов был прибегнуть к полумерам именно тогда, когда нужно было действовать прямо и решительно, в этом случае он именно так и поступил. Государь с боярами составили и решили отправить ко всем вселенским патриархам двадцать пять вопросов, относящихся к делу Ни­кона, но не упоминая его имени, были представлены на обсуждение патриархов случаи, имевшие место в России, но они были описаны так, будто неизвестно когда и с кем они происходили; казалось даже, что их совсем не было, а приводились они только для того, чтобы знать, как следует поступить, если бы они совершились. Доста­вить вопросы патриархам царь доверил греку, по имени Мелетий.

В июле 1663 года, в ожидании ответов от вселенских пат­риархов на посланные вопросы, царь отправил в Воскресенский монастырь к Ни­кону Паисия Лигарида с астраханским ар­хиепископом Иосифом, также вместе с ними поехали давние недоброжелатели патриарха: боярин князь Никита Иванович Одоевский, окольничий Родион Стрешнев и думный дьяк Алмаз Иванов.

Никон был крайне озлоблен на Паисия, которого еще не видел, так как надеялся, что приглашен­ный им грек будет за него просить милости у царя, но лишь теперь он осознал, что Паисий не только дает советы царю, направленные не во благо Никону, но даже говорит о том, что он неправильно носит звание патриарха, два раза полу­чивший архиерейское рукоположение: как митро­полит новгородский и потом как патриарх московский. Как только Никон встретил Лигарида, он обругал его, назвал самоставником, вором и собакой. Посыпались взаимные укоры, приехавшие бояре не забыли упомянуть тот факт, что патриарх называл себя государем и вступал в дела светской власти, также его обвинили в насылании проклятия на Алексея Михайловича и всю царскую семью. Начались допросы. Все, кто был в церкви во время обряда, совершённого Никоном над царской грамотой, не показали ничего обличающего и говорили о том, что патриарх относил своё проклятие не к царю. Интересен тот факт, что для Никона ничего не стоило изречь церковное проклятие по собственным делам.

Содержание бесед с Никоном были пересказаны царю. А Паисий Лигарид так передал своё впечатление о патриархе: «Лучше бы мне не видать такого чудища, лучше оглохнуть, чем слушать его циклопские крики! Если бы его кто увидел, то почёл за бешеного волка!» Естественно, что после таких донесений о примирении двух государей не могло идти никакой речи.

На следующий, 1664 год были получены ответы че­тырех патриархов, привезенные Мелетием. Эти отве­ты были как нельзя более против Никона, однако в них, как и в вопросах, не упоминалось его имя. Их главная суть состояла в том, что, по мнению вселенских патриархов, московский патриарх и все духовенство обязаны повиноваться царю, не должны вмешиваться в мирские дела; архиерей, пусть даже являющийся патриархом, если оста­вит свой престол, то может быть судим епископа­ми, но он также имеет право подать апелляцию константи­нопольскому патриарху, как самой верховной духовной власти, а, потеряв архиерейство, (даже при добровольном отказе), лишается тем самым свя­щенства.

Но в этом вопросе возникли сомнения. Греки, прибывшие в Москву и допускаемые царем вмешивать­ся в церковную смуту, которая возникла в русском госу­дарстве, ссорились между собой и доносили друг на друга. Так, например, известен случай когда к царю явился какой-то иконийский митрополит Афанасий, называл себя (неправильно, как после выяснилось) экзархом и родствен­ником константинопольского патриарха; он всячески засту­пался и хвалил Никона. В то же время приходил другой грек, Стефан, также как будто от константинопольского патри­арха с грамотой, где патриарх назначал своим эк­зархом Лигарида Паисия. Стефан был про­тив Никона. Афанасий иконийский уверял, что подписи патриархов на ответах, привезенные Мелетием, ложные. Царь, бояре и духовные власти сбились с толку и отправили в Константи­нополь монаха Савву за справками о наехавших в Москву греках, с просьбой к константинополь­скому патриарху прибыть в столицу и решить дело Никона своей властью. Патриарх Дионисий отказался приезжать, однако советовал царю либо простить Никона, либо поставить вместо него другого патриарха, а о греках, озадачивших царя и его приближённых своими противоречиями, дал самый не­выгодный отзыв. Ни Афанасию иконийскому (ко­торого не признавал своим родственни­ком), ни Стефану он не давал никаких полномочий; о Паисии Лигариде сообщил, что, по слу­хам, он — папежник и лукавый человек; наконец, о Мелетии, которого государь посылал к пат­риархам с вопросами, отозвался неодобрительно. Таким образом, несмотря на то, что ответы, привезенные Мелетием от четырех патриархов, не оказались фаль­шивыми, однако важно было то, что сам констан­тинопольский патриарх, суд которого ценился вы­ше всего в этих ответах, изъявлял мнение, что Ни­кона можно простить, следовательно, не призна­вал его виновным до такой степени, чтобы низ­вержение его было неизбежно. Еще большую неразбериху в этот вопрос внёс иерусалимский патриарх Нектарий. Несмотря на то, что он подписался в ответах, кото­рые могли служить руководством для осуждения Никона, но вслед за этим прислал к царю грамоту, и в ней убедительно советовал государю помириться с Никоном, оказать ему должное внимание, как к строителю благодати. Патриарх кроме того, высказал полное недоверие обвинениям против московского патриарха, какие ему доводилось слышать от присланно­го из Москвы Мелетия.

Отзывы констан­тинопольского и иерусалимского патриархов значительно задержали дело. Созывать собор и судить Никона после этого казалось уже зазорно, кроме того ответы па­триархов не относились конкретно к лицу Никона; осужденный, согласно тем же ответам, мог подать апелляцию ко всем четырем патриархам. Дело могло бы принять затяжной характер, а русская церковь на дол­гое время предалась бы раздору и смутам. Однако патриаршие отзывы не поколебали доверие Алексея Михайловича к врагам Никона, Паисию и Мелетию. После долгих рассуждений и толков царь и боя­ре решили отправить того же Мелетия к трём патриархам (кроме константинопольского) с просьбой прибыть в Москву на собор для ре­шения дела московского патриарха.

 Скачать реферат