Загадка страха. На чем основан страх и как с ним быть

Итак, верно, что проблема человека в состоянии страха — одиночество, «пребывание в изоляции», по словам Михаэлы Глёклер. Маленький ребенок, «впервые знакомясь с элементарными физическими опасностями, болью, происходящей как из неведомого внутри него, так и от предметов или живых существ»27, чувствует себя уязвимым. Фундаментальный опыт отчужденности — лишь чуждое, непричастное ко мне, может при

чинять мне боль — вот что периодически всплывает вместе со страхом. У ощущения обособленности две стороны. Это источник всей душевной боли, всех жизненных сомнений и в то же время насущная необходимость, ибо движение к налаживанию контакта с миром предполагает опыт одиночества.

Испытывая страх не только в той или иной ситуации, но и чувствуя, что страх мало-помалу становится главным состоянием и все больше определяет его отношение к миру и к собственному «неведомому внутри», человек действительно переживает трагедию одиночества. Едва ли не самое употребительное слово в дневниках и устных рассказах наших страдающих от страха пациентов о повседневных событиях — «ненавижу», чуть более мягкое «не люблю» или «терпеть не могу». Они не любят, не выносят, не терпят тысячи вещей и в свою очередь убеждены, что и сами производят на других столь же невыносимое, отталкивающее впечатление. Их внутреннний мир всецело настроен на антипатию. Отвращение играет определяющую роль. «Перемалываемые жерновами страха» (Эрни), эти люди не находят выхода из порочного круга пронизанных страхом представлений либо ожиданий, боязни раствориться и возвратиться в одиночную камеру внутри себя, где их караулят те же пугающие представления. Ведь, как пишет Хиклин, «страх и жуть, поначалу обитавшие снаружи, неудержимо просачиваются сквозь самые толстые стены, как бывает всегда, когда их по привычке стремятся избежать».

Так же верно, однако, что единственный способ совладать со страхом и это путеводная нить в воспитании, самовоспитании и терапии — принять иную, добровольную форму одиночества и работать над ней. «Чрезвычайно важно понять, — пишет Хельмут Хессенбрух, — что путы страха… необходимы, так как без ограничения невозможна самобытность (т. е. формирование «Я»). Поэтому не удивительно, что, едва пробудившись, человеческое «Я» сразу же само ищет тесноты, обособления как возможности сосредоточиться». Добровольное, «высшее» одиночество, обретение внутренней опоры — но не тюрьмы! — и есть подлинная альтернатива бегству в одиночество, диктуемому страхом.

4. Резюме

Страх — неотъемлемая принадлежность нашей жизни, естественная реакция на непосильные для нас впечатления, проблемы и требования. Враждебное отношение к нему, стремление во что бы то ни стало избежать его в конце концов вырабатывают ненависть к себе и к миру. Если мы не стараемся примириться со страхом, т. е. не ищем внутренний путь, который поможет нам продуктивно интегрировать его положительные стороны в планирование нашей жизни, то начинаем блуждать по кривым дорогам отрицания и вытеснения, асоциального поведения, одиночества, интеллектуального высокомерия и попадаемся на обманчивые рецепты борьбы с ним.

Мы установили, что передергивать факты, всецело обусловленные природой человека и мира, совершенно бесполезно и решили не осуждать, а изучить страх. Простые примеры — способность быть «осторожными», боязнь кого-то обидеть — показали нам, что позитивные, развивающие силы заложены в самом страхе, а не только в его «преодолении». Вместо того чтобы говорить об «укрощении», о борьбе со страхом, стоит подумать о том, как с ним совладать и преобразовать его в нечто иное. Как страх может послужить нам и, возможно, уже служит, только мы этого не замечаем? В самом ли деле он всего лишь досадная слабость, «враг души»?

Вслед за Алоисом Хиклином (и другими) мы считаем, что в патологическую форму страх принимает, лишь когда мы не в силах совладать с ним и не понимаем его смысла, его побудительного характера. А ведь слово «совладать» всегда подразумевает сближение, интеграцию, в каком-то смысле дружбу.

Если приглядеться к процессу страха внимательнее, обнаруживается, что наряду с событием страха есть еще один феномен: страх перед страхом, с коим и связаны все вышеупомянутые попытки бежать или защититься от него. При объективном подходе проблема нашего отношения к страху и обращения с ним представляется куда более важной, чем просто его проявление. Пример взаимодействия человека и природы подводит нас к понятию «дома», «надежной крепости». Здесь мы обретаем защиту от внешних опасностей и в то же время оказываемся перед альтернативой: забаррикадироваться, изолироваться в этом укрытии либо проявлять живой интерес к событиям, угрожающим нам за его пределами. Можно ли перенести этот пример на внутренний мир человека, на наше обращение с «природными стихиями» души, в том числе и со страхом?

В свете этого вопроса явление «боязни страха», «страха перед страхом» обретает наглядность. Вначале страх — своего рода внутренняя перемена погоды, внезапно настигающая человека. Нас охватывает ощущение слабости и ничтожности перед мощью этой стихии, как бывает, когда налетает буря. Мы боимся, что она уничтожит нас. Тут-то и наступает фаза «страха перед страхом», и мы чувствуем, что все зависит от того, найдем ли мы внутри себя надежное место, откуда хорошо просматривается данная ситуация. На обыденном примере мы показали, как определенные мысли упорядочивающего и направляющего характера помогают достигнуть «собранности», которая противодействует тенденции растворения, оттесняя внешний мир на задний план и напоминая нам о нас самих и наших намерениях. Из этого сна в состоянии бодрствования мы приступаем к поставленной задаче, во-первых, с обузданным избытком сил, живительным и вдохновляющим, а во-вторых, с повышенной чуткостью, какою мы обязаны преобразованному страху.

Если все происходит так, значит, нам удалось на определенном этапе приостановить динамику развития страха. Но на каком именно? В данном процессе можно выделить три стадии. Две из них нам уже известны: появление страха и страх перед страхом, или экспансия страха. В этой точке любой страх становится страхом растворения. Если нам, нашему «Я», не удается описанным образом вмешаться в дело и «собраться, сосредоточиться», т. е. найти убежище в самом себе, то в конце концов наступает паническая реакция, судорога страха как результат неудачной попытки совладать с ним. Но в итоге мы не собираемся, а забиваемся внутрь, запираемся в невыносимой тесноте. Для людей, всегда беспомощных перед стадией страха перед страхом, т. е. не умеющих сознательно отодвинуть внешний мир в момент колебания границы «Я», дело оборачивается трагедией — они оказываются во внутренней тюрьме.

Таким образом, бегству в недобровольное одиночество, обусловленному страхом, противостоит работа над «высшим» одиночеством, поиски опоры в самом себе. Замкнувшись в себе, мы со страхом не справимся, для этого необходимо отдалиться на безопасное расстояние и заново — с интересом и участием — организовать свое отношение к миру. Смелый человек отличается от боязливого, а тем паче от больного страхом вовсе не тем, что ему не бывает страшно, единственная разница в том, что одному удается интегрировать и преобразовать страх, а другому нет. Об этом мы еще поговорим, а позднее увидим, как это соотносится с детством. Главное — не пытаться «вытеснить, заглушить, перехитрить или отрицать страх», как пишет Фриц Риман, а искать возможности «сносить его и… может быть, извлекать из него пользу для своего развития»28. Для этого необходимо изучить его суть. Однако пока мы с ним враждуем, он будет сопротивляться подобным попыткам. Увы, этот закон психологии учитывается слишком редко.

 Скачать реферат