Правовая охрана вод

О.Л. Дубовик определяет сущность экологических отношений, на которые посягает преступление, как «сложный целостный комплекс фактических общественных отношений, их правовой и материальной оболочки, рациональное и соответствующее нормам экологического законодательства, осуществление которых обеспечивает жизнедеятельность человека, использование им окружающей среды как непосредственного базиса сущ

ествования, удовлетворения разумных социальных потребностей и гарантирует его безопасность»[40].

Поскольку перечислить все возможные нарушения экологического права, могущие причинить вред водам, то конструкция рассматриваемой статьи является бланкетной. Описывая противоправное деяние, законодатель как бы отсылает правоприменителя к нормам экологического законодательства, которые нарушаются поведенческим актом, деянием (действием или бездействием) обязанного субъекта. Однако, возникает непреложное требование непременной и обязательной ссылки правоприменительного органа на статью (ее часть, пункт) нормативного акта, который был нарушен виновным лицом.

При этом законодатель пытается конкретизировать характеристики нарушений: загрязнение, засорение, истощение поверхностных или подземных вод, источников питьевого водоснабжения либо иное изменение их природных свойств (ст. 250 УК) или загрязнение морской среды из находящихся на суше источников либо вследствие нарушения правил захоронения или сброса с транспортных средств или возведенных в море искусственных сооружений веществ или материалов, вредных для здоровья человека и живых ресурсов моря, либо препятствующих правомерному использованию морской среды (ст. 252 УК).

Не проще ли будет указать в законе на «нарушение правил охраны водных объектов и правил водопользования», а также на размеры вредных последствий такого рода нарушений?

Последний описывается законодателем в действующей редакции ст. 250 УК с помощью оценочной категории «существенный». Опять же, нужно обратиться к подзаконному акту, например, к нормам Приложения 2 к Временному положению о порядке взаимодействия федеральных органов исполнительной власти при аварийных выбросах и сбросах загрязняющих веществ и экстремально высоком загрязнении окружающей природной среды[41] или Временному порядку оценки и возмещения вреда окружающей природной среды в результате аварии[42].

При этом законодатель устанавливает и дополнительные вредные последствия в виде квалифицирующих признаков деяния ч.2 ст. 250 УК: причинение вреда здоровью человека или массовая гибель животных. Могут ли они наступить без причинения «существенного вреда», о котором говорится в ч.1 ст. 250 УК? Теоретически – возможно, но в судебной практике автор подобных решений не встречал.

Обычно говорят, что деяние выражается в нарушении норм экологического законодательства, а вредные последствия представляют собой ухудшение состояния водного объекта. Но такой подход не раскрывает реально происходящих событий, не позволяет дать достоверный ответ на вопрос: «почему в одних случаях нарушение правил приводит к причинению вреда, а в других нет?» Такой вопрос в теории уголовного права на настоящий день даже не ставиться[43].

Между тем, практическими работниками давно замечено, что отсутствие такой легальной методики позволяет различным лицам, совершившим серьезные экологические правонарушения, избегать ответственности: установленные расследованием превышения норм ПДК вследствие сброса вредных веществ в водоем «не дотягивают» до определенной концентрации.

Поэтому вполне обоснованным, по мнению автора, выглядит предложение заменить оценочную формулировку действующей ст. 250 УК на определение «крупный ущерб», как это сделано законодателем в статьях об экономических преступлениях. Размеры ущерба можно будет определить с использованием специальных такс стоимости необходимых для восстановления водного объекта работ и материалов; перечень необходимых работ и материалов – проведением экологической экспертизы.

Сложным является вопрос определения субъективной стороны рассматриваемого преступления. В ныне действующей редакции ст.250 УК вообще нет указания на форму вины, кроме норм ч. 3 («повлекшие по неосторожности смерть человека»).

Единство во мнениях исследователи и практические работники демонстрируют по вопросу о том, что по отношению к вредным последствиям исследуемого преступления прямого умысла быть не может.

Если имеет место умысел, направленный на причинения существенного экологического вреда, то мы имеем преступление против общественной и государственной безопасности, либо против мира и безопасности человечества: диверсию (ст.281 УК), терроризм (ст.205 УК), экоцид (ст. 358 УК), - в зависимости от особенностей объективной стороны, мотивов и целей действия виновного. И только удивление вызывает суждение авторского коллектива Н.И. Ветрова и Ю.И. Ляпунова, о том, что совершение преступления, предусмотренного ст.250 УК РФ «характеризуется любой формой и видом вины»[44].

Очевидно, что во многих случаях действия, вызывающие наступление вредных последствий для окружающей природной среды (это относится и к случаям загрязнения вод), виновные умышленно нарушают предписания природоохранного и природоресурсного законодательства, правила безопасности, должностные инструкции, которых, большинство россиян толком и не знают.

Вина характеризуется именно волевым элементом поведения субъекта, его отношением к тому признаку объективной стороны, в котором концентрируется общественная опасность преступления: при совершении преступления с формальным составом к деянию, при совершении преступления с материальным составом – к его общественно опасным последствиям. Потому все лица, привлекаемые к уголовной ответственности по ст. 250 УК, признают свою вину частично: делали умышленно, «вред никому и ничему причинить не хотели».

Само по себе умышленное деяние не образует состава преступления без вредных последствий. Оно в принципе ничем не отличается от деяний, предусмотренных ст. ст.8.13, 8.14, 8.15 Кодекса РФ об административных правонарушениях (2001 г.).

Но, согласно ч.2 ст.24 УК (в ред. Федерального закона от 25.06.1998 г.) уголовная ответственность за неосторожно причиненный вред наступает только в случае наличия на это указа закона. Обоснованной критике эти законодательные нововведения подвергаются специалисты УрГУ2. «Тот факт что слово «только», вставленное летом 1998 г. в ч.2 ст. 24 УК РФ перед словом «по неосторожности», подчеркивает нераспространение положений этой нормы на квалифицирующие последствия умышленных преступлений, явно вытекает из грамматического и системного толкования модифицированной нормы .Толкование любого уровня (кроме, пожалуй, аутенического толкования) сковано пределами допустимого смысла текстуального выражения, использованного субъектами, наделенными правом создавать закон.»[45].

Дополнение тем же самым Федеральным законом от 25.06.1998 г. пяти статей УК словами «по неосторожности» вряд ли может быть аргументом в пользу того или иного понимания воли законодателя. С одной стороны, оно направлено на устранение диссонанса между исходным смыслом ч.2 ст. 24 и нормами Особенной части УК РФ, С другой стороны, поправки коснулись лишь малой доли требующих того составов. Однако ст. 250 УК не подвергалась дополнениям, что с позиций как одного, так и другого толкования ч.2 ст. 24 иначе как недосмотром законодателя не объяснить.

 Скачать реферат