Учение об обожении преподобного Симеона Нового Богослова

Обожение есть то, что Павел называет усыновлением: «мы делаемся сынами Божиими не по естеству, …но по благодати…, и, будучи земными людьми, именуемся богами… не такими, каков Бог и каково истинное слово Его, но как восхотел даровавший сие Бог»[71].

Как и у свт. Афанасия, у свт. Василия Великого (ум. 379г.) «созерцание» Климента и Оригена уступает место общению с Богом-Троицей, общению, кото

рое уже не выражает себя терминами, относящимися к познанию, но о задушевной близости Богу, о соединении по любви[72]. Его заслуга в том, что он четко различил в Боге Его действия, или энергии и сущность Божию: «Его энергии нисходят до нас, сущность Его остается недосягаемой»[73].

Свт. Василий ясно говорит об обожении как цели жизни: «уподобление Богу и крайний предел всего желаемого есть обожение»[74]. Именно ему , по словам св. Григория Богослова, принадлежит определение человека как «твари, получившей повеление стать богом»[75]. Он также говорит об определяющем значении Духа Святого для обожения человека. Именно Дух «совершает вознесение сердец, обожение слабых, усовершенствование продвигающихся»[76]. Следует отметить, что в целом свт. Василий больше говорит об уподоблении Богу, высшей ступенью чего и является обожение, но в меньшей степени - о собственно обожении, одним из путей к которому является стремление «уподобиться» Богу. Также складывается впечатление, что уподобление и обожение во взглядах св. Василия – более феномен духовных и моральных усилий, чем всей природы человеческой. Здесь, вероятно, он ближе к понятиям Климента, чем к воззрениям своих современников – свв. Григориев[77].

Свт. Григорий Назианзин (ум. 390г.), которому Церковь дала наименование Богослова, более всех своих предшественников и современников говорил об обожении. Ни один христианский богослов до него не употреблял термин «иещуйт» и производные от него столь часто, как это делал он. Тема обожения у него становится центральной и именно после него она станет сердцевиной богословия христианского Востока[78]. Свт. Григорий дает очень ясное определение человека как «живого существа, здесь приготовляемого и переселяемого в другой мир и… посредством стремления к Богу достигающего обожения»[79]. Человека он очень часто называет «сотворенным богом»[80]. Подобно свв. Иринею и Афанасию он говорит о связи Боговоплощения и обожения. Целью Боговоплощения, как говорится в 2-м слове, было «[сделать] человека богом и причастником вечного блаженства»[81]. К формуле свт. Афанасия он делает существенное уточнение: человек становится богом «настолько же, насколько Бог стал человеком»[82]. Таким образом, устанавливается прямая связь не только между Воплощением Бога и обожением человека, но и той мерой, в какую Бог стал человеком и человек становится богом. Свт. Григорий делает это уточнение в противовес ереси Аполлинария: если Бог не стал всецелым человеком, то и человек не может всецело стать богом[83].

В богословии свт. Григория мы можем видеть превалирование темы обожения над темой боговидения. Интеллектуалистическая мистика у него преодолевается. Созерцание Бога не есть интеллектуальное созерцание, устремленное к охвату «усии» Бога, некоей первичной простоты, к единству простой субстанции. Объект созерцания свт. Григория - Три Света, образующие один Свет[84]. Видение Пресвятой Троицы заменяет у него видение Божественной сущности.

Подобно свв. Афанасию и Василию, св. Григорий подчеркивает значение Духа Святого для обожения человека. Для него единение с Богом, обожение, есть прежде всего наполнение духа человеческого Духом Святым, это – устремление духа человеческого на приобретение благодати Духа Святого[85]. «Если Дух Святой, - говорит он, - не Бог, то пусть прежде Сам сделается Богом, а потом уже обожит меня»[86].

У свт. Григория Нисского (ум. ок. 395г.) присутствует та же идея, что назначение человека состоит в обожении, которое стало возможным благодаря Боговоплощению: «Господь… сделался плотью по человеколюбию, и, соединившись через нее с человеком, принял в Себя все наше естество, чтобы через срастворение с Божеским естеством обожествился вместе и весь состав нашего естества»[87]. Основою обожения по мысли св. Григория является физическое соединение Божества с человеческой природой.

Если мы обратимся к наследию великих представителей древнего монашества, великих Отцов-аскетов, то мы можем обнаружить, что именно среди них наиболее ярко проявились различие ранее нами упомянутых двух направлений мистико-аскетической традиции Православия. И здесь прежде всего нужно назвать имена Евагрия Понтийского и прп. Макария Египетского.

Евагрий (ум.399) был наиболее характерным представителем первого из этих направлений, которое обычно именуют абстрактно-спекулятивным, или интеллектуалистическим. Не смотря на решающее влияние на его мировоззрение и, соответственно, на его духовный опыт, на его учение трудов Климента Александрийского и Оригена (особенно последнего), он остается прежде всего не философом, а настоящим подвижником пустыни[88]. И после смерти его он получил признание как великий учитель созерцательной жизни, учитель молитвы, обогативши христианскую аскетику. Хотя на Пятом Вселенском Соборе Евагрий был осужден одновременно с Оригеном, его труды продолжали пользоваться широкой популярностью в восточном монашестве, будучи выдаваемы за произведения свт. Василия Великого, прп. Нила Синайского. Они оказали влияние и на последующих писателей-аскетов, например, на прп. Максима Исповедника. Некоторого влияния трудов Евагрия (в основном в аскетике) не избежал и сам прп. Симеон Новый Богослов[89].

Непреходящая заслуга Евагрия для православного духовного предания находится в его учении об умной молитве, образующей соединение ума с Богом, с исключением всякого посредничества[90]. Здесь он под всецелым влиянием Оригена. По учению последнего, задача человека – падшего ума, - вернуться в свое первоначальное состояние чистой умственной деятельности, состояние неподвижного созерцания и ведения Бога. Христос для Евагрия есть в первую очередь ум, который один из всех устоял в этом созерцании и ведения Бога. Он – тварная душа, которая сохранилась в том состоянии, какое она имела до материализации мира. Воплощение понималось как уничижения ума (нпхт) - Христа для спасения всех разумных тварей с целью восстановления их в первоначальном единстве. Окончательное спасение состоит в восстановлении всех умов в этом единстве и равенстве. Ангелы, демоны и люди окажутся тогда равными Христу[91].

Неоплатоническое представление о естественной божественности человеческого ума приводило Евагрия к пониманию монашеской аскезы не как свидетельства, приносимого самим веществом, о присутствии в нас Царства Божия, но как развоплощение ума, который придается в молитве свойственному ему деланию[92]. Соответственно понимание Евагрием обожения, конечной цели жизни человека не как соединение всего человека – и души, и тела с Божеством, но ума, возвышающегося в экстатическом состоянии до таинственнейшего богопознания в отрешении от всего чувственного и мысленного[93]. Отсюда определение молитвы Евагрием как «восхождения ума к Богу»[94], причем вовсе необязателен выход за пределы ума, экстатическое превосхождение его, потому что по самой своей природе разум является приемником Божественного Света. Достигнув единожды своего чистого состояния, видя себя, видит Бога, Который наполняет его Своим светом. Чистая молитва не направлена ко Христу. Она - средство освобождения ума. Вернувшись к своему первоначальному назначению, ум может созерцать самого Бога, имеет истинное ведение Святой Троицы, причем Бог не является трансцендентным по отношению к уму: однажды очищенный и «простой» в своем созерцании, ум видит Бога в Его сущности[95]. Соответственно, обожение Евагрием понимается как устойчивое совершенство, не знающее подъемов и спадов. Видение Троицы всегда одинаково тождественно самому себе[96].

 Скачать реферат