Политические взгляды Вильгельма Блоса
Посреди этих шумных стычек между революцией и реакцией, демократией и аристократией, палата соглашения заседала сосредоточенная, глубоко погруженная в свою конституционную работу. На следующий день собрание объявило своих членов неприкосновенными, и этот закон был санкционирован королем, – первый плод принципа соглашения.
Таким образом, исход июньской битвы неблагоприятно повлиял на германс
кое движение, но в то же время ободрил реакционные элементы. Когда на место французской демократии стала «благородная» военная власть с ее реакционными стремлениями, европейская реакция почувствовала себя свободной от тяготившего над ней кошмара демократической Франции.
Берлинская демократия скоро убедилась, что ей нечего ждать от собрания в консерватории. В то же время реакция в провинции и в самом Берлине поднимала голову. В Померании, Бранденбурге и Саксонии все чаще раздавались голоса, требовавшие покончить с берлинской «анархией» силой оружия. Одной из мер ликвидировать рабочих, было их массовое выселение. По данным В. Блоса около 20 тысяч рабочих направились на Восточную железную дорогу и в провинции [11, с. 318].
6 августа все немецкие войска должны были присягнуть правителю империи. Демократы устроили по этому поводу большую демонстрацию с целью показать необходимость растворения Пруссии в Германии. Около здания оперы собралось около 20 тысяч человек. Перед необозримой толпой демократов реакционеры были вынуждены отступить. Над толпой было трехцветное знамя [11, с. 319].
Реакционеры, раздраженные их деятельностью, также как и в Австрии, ждали удобного случая. Неудачная попытка демократов свергнуть правительство Ауэрсвальда была искусно использована реакционерами. Довиат был арестован и приговорен к шести годам заключения, Эдгар Бауэр скрывался, бежал за границу, но вскоре перешел в лагерь консерваторов; строитель баррикад Шрам стал почитателем Бисмарка и в его правительстве занял пост консула. Это была маленькая. Но важная победа юнкерских сил в Пруссии [11, с. 319–320].
Между тем палата соглашения продолжала свои работы. Несправедливо ее обвинять в том, что она немного сделала, т. к. ей приходилось обсуждать много вопросов, кроме конституции. Реакционеры оспаривали ее право заниматься чем-либо другим, кроме выработки конституции, демократы признавали это право. Но ее «посторонние постановления» не раз имели большее значение. В вопросе феодальных повинностей палата не обнаружила решительности, но все-таки покончила с ними (хотя крестьяне восточных провинций в ходе мартовских событий уже сами освободили себя от барщинных работ), но собрание не сочло возможным безвозмездно даровать всему крестьянскому населению; условия выкупа предлагалось облегчить. Но эти работы собрания не были завершены [11, с. 322–323].
12 октября 1848 г. в Берлине собрание приступило к обсуждению проекта конституции. Уже первые параграфы послужили поводом к столкновениям старой и новой Пруссии. Споры вызвала формулировка: «милостью Божьей король Пруссии даровал конституцию» [11, с. 283].
Демократия продолжала разжигать революционные настроения. Возник конфликт между рабочими и мещанством: рабочие разрушили на площади машину. Национальная гвардия приняла это за беспорядки и выстрелила в толпу, десять рабочих погибли. Рабочих это привело в ярость, появились баррикады, но были рассеяны силами национальной гвардией. В этих условиях дворцовые реакционеры действовали очень энергично [11, с. 384].
Император назначил новое правительство под руководством Бранденбурга. Палата соглашения не замечала, что стояла на краю пропасти, но потребовала от короля отставки этого реакционного правительства. Король отверг требования собрания, заметив, что ни в коем случае не откажется от министерства Бранденбурга, «которое посвятит себя утверждению и развитию конституционных свобод». Министерство обратилось к гражданскому ополчению, сможет ли оно насильственно распустить национальное собрание, что говорит о его последних днях [11, с. 390].
9 ноября (в тот самый день, когда Блюм был расстрелян под Веной) в палате соглашения выступило новое министерство и прочли королевское послание, в котором говорилось, что «члены палаты и ранее уже неоднократно подвергались оскорблениям за те или иные постановления, но с особенной остротой это проявилось 31 октября, когда здание заседаний палаты было осаждено разъяренной толпой республиканцев». Из-за отсутствия охраны собранию предлагалось разойтись, чтобы 27 ноября собраться снова в Бранденбурге. Рабочие выразили готовность защищать палату. Но у демократического Берлина, окруженного силами реакции, не было шансов успешно провести вооруженное сопротивление. 10 ноября в город вошли 20 тысяч солдат [11, с. 390–392].
Палата соглашения продолжала пассивное сопротивление, но войска каждый раз разгоняли ее, когда она пыталась собраться. Попытки франкфуртского парламента вмешаться были оставлены без внимания. В это же время происходи важные события в австрийской столице, имевшие для демократического движения этой страны важные последствия. Рост осложнений в Австро-Венгрии, также как и в Берлине, возродил к жизни реакционные настроения [11, с. 394–395].
После шумных майских движений в Австрии наступило некоторое затишье; демократия бесцельно растрачивала свои силы в демонстрациях по второстепенным поводам. В упоении достигнутой свободой пресса отдавалась невинному удовольствию показать новые политические силы [11, с. 301].
После того как 26 июня прошли выборы в австрийский рейхстаг, который должен был собраться 22 июля, венская демократия сочла мартовские приобретения вполне гарантированными и спокойно предоставила парламенту преобразование столь запутанных австрийских отношений. Реакционные элементы старались извлечь из бездеятельности демократии возможную выгоду и мало-помалу им удалось забрать в свои руки правительственную власть [11, с. 301].
Австрийский парламент, подобно франкфуртскому и берлинскому не был свободен от ошибок, присущих парламентаризму, но все-таки он осуществил освобождение крестьян от средневековых оков феодальных отношений[44]. Угрозы крестьян прибегнуть к революционному способу действий напугал двор и правительство и они пошли на уступки.
Рабочие еще не обладали тем классовым сознанием, которое составляет характерный признак социального движения – ремесленные подмастерья, фабричные рабочие, землекопы держались отдельно друг от друга. Социальный вопрос они хотели решать путем «касс взаимопомощи» [11, с. 308].
Землекопы были самым многочисленным и наиболее радикальным, движущим элементом венских событий. Народные волнения вызвали кризис в хозяйственной жизни; разразились многочисленные банкротства в провинции и столице, и многие фабрики вынуждены были распустить своих рабочих. Само собой понятно, что безработные массами устремись на земляные работы[45]. Мещанство было недовольно расходами по содержанию армии безработных, эти работы казались им бессмысленными и опасными. В Вене развернулась кампания по удалению лишних рабочих, выдавая каждому по 10 гульденов на дорогу, но все равно, вскоре число землекопов возросло до 50 тысяч. Государство просто не могло дать нужный объем работ для такой массы рабочих – государственная казна была истощена[46]. Рабочие, оказавшиеся без средств к существованию, обратились за помощью к демократическому комитету. Последний постановил, что рабочие вправе требовать работы у государства по обычной плате [11, с. 309–311][47].
Скачать реферат