История российского революционного терроризма

К двадцатилетию киевского теракта в Берлине была опубликована книга В.Г. Богрова, родного брата убийцы премьера, составленная на основе копий следственных дел, снятых им в 1918 г. в Комиссариате публичного обвинения в Историческом музее Москвы. На настоящее время просмотренные автором дела рассредоточены по разным архивам России и ближнего зарубежья. В.Г. Богров призывал исследователей киевског

о инцидента отречься как от точки зрения «буржуазной морали», так и от «партийной этики». Для анархистов же, в отличие, к примеру, от эсеров, использование этически непривлекательных средств, каковой являлось, в частности, поступление на службу в охранку, оправдывалось высшей революционной целесообразностью. «Именно этот путь, а не какой-либо иной, – утверждал автор, – дал ему возможность достигнуть того, что являлось целью его жизни и революционной работы». Д.Г. Богров «в конце концов… осуществил давно задуманный план совершенно один и не вовлек в свое дело невинной жертвы». Террорист, согласно выдвинутой интерпретации, использовал охранное отделение для успешного осуществления задуманного теракта.

Следует отметить, что В.Г. Богров указал на действительно весьма важную для историографии и понимания природы современного терроризма проблему. Этика террористических групп, несмотря на универсальные черты, не есть явление гомогенное. В рамках единой революционной семиосферы России существенно варьировались между собой этические императивы эсеровских, большевистских, максималистских и анархистских боевиков. Впрочем, вопреки утверждению В.Г. Богрова о том, что сведения, предоставляемые его братом охранке не приносили реального ущерба революционерам, опровергаются рядом документов. Именно на основании сведений Д.Г. Богрова о деятельности анархистской организации полиция в 1907 г. осуществила серию арестов.

За кулисой теракта 1 сентября, предполагал В.В. Шульгин, мог находиться Григорий Распутин, ненавидевший премьера. Старец жаждал мести за свое изгнание из Петербурга. Его пророчество смерти П.А. Столыпина было не столько предсказанием, сколько осведомленностью. По другой распространенной в эмигрантских кругах версии, теракт мог быть инициирован СЮ. Витте. По свидетельству Арона Симановича, весной 1911 г. состоялась организованная им встреча СЮ. Витте и Г.Е. Распутина. Секретарь старца сообщал, что СЮ. Витте намеревался при помощи того вновь занять руководящий пост в государстве. Но для реализации этого замысла имелось существенное препятствие в лице действующего премьера.

В рамках конспирологической интерпретации особой популярностью пользовалась ссылка на сообщение Киевского генерал-губернатора Ф.Ф. Трепова, сделанное уже после похорон премьера. Согласно ему в день осуществления теракта Д.Г. Богров обедал в ресторане «Метрополь», находящийся напротив здания драматического театра, не с кем иным, как с Л.Д. Троцким. Использовавший данный аргумент Н.Ю. Пушкарский со страниц эмигрантской газеты «Русская жизнь» отстаивал версию о масонской подоплеке теракта 1 сентября. «Не в этой ли организации русских масонов, – спрашивал он, – надо искать тех, кто стоял за спиной Дм. Богрова? Не принадлежал ли к русским масонам подполковник жандармского управления Кулябко, допустивший присутствие агента-осведомителя Дм. Богрова на парадном спектакле в присутствии Государя Императора? Не принадлежал ли к русским масонам жандармский полковник Иванов, производивший допрос Дм. Богрова после совершения им убийства и заявивший, что «Дм. Богров – один из самых замечательных людей, которых я встречал»». Распространению конспирологических ассоциаций не в последнюю очередь способствовали подозрительные обстоятельства следствия по делу Д.Г. Богрова. Вынесение смертного приговора и казнь террориста осуществились в поразительно быстрые для столь запутанного дела сроки. Уже 12 сентября приговор был приведен в исполнение. Примечательно, что и близкие Д.Г. Богрова, и родственники П.А. Столыпина призывали в целях выяснения истины с казнью не спешить. По-видимому, кто-то боялся так и не прозвучавшего богровского признания. В последние часы жизни Д.Г. Богров пожелал открыть некую тайну раввину. Но в просьбе на аудиенцию раввина ему было отказано.

Прерванную войной и послевоенными катаклизмами «эпохи дипи» дискуссию о теракте 1 сентября возобновил Г.Я. Аронсон. Свои взгляды на обстоятельства убийства П.А. Столыпина он первоначально изложил в газете «Новое русское слово», а затем – опубликовав книгу исторических этюдов «Россия накануне революции». Согласно версии Г.Я. Аронсона, мотивом убийства премьер-министра стало для Д.Г. Богрова тяжелое раскаяние за его сотрудничество с охранкой. Являясь агентом охранных отделений, он, как утверждал автор, предоставлял полиции сведения на соратников по партии – максималистов и анархистов, но затем решил искупить свое позорное прошлое.

Однако Г.Я. Аронсона фактически сразу же поправила газета «Наша страна». Впрочем, поправка относилась не к общей аронсоновской концепции, а к определению партийной принадлежности Д.Г. Богрова. Автор публикации Лунин утверждал, что на момент совершения теракта тот не состоял и ни в максималистской, и ни в анархистской организации, а являлся членом партии социалистов-революционеров. Г.Я. Аронсону как бывшему эсеру приписывалось намерение снять со своей партии ответственность за убийство великого государственного человека.

Партийная принадлежность Д.Г. Богрова до сих пор является дискуссионным вопросом. Маловероятно, чтобы он состоял в ПСР, иначе бы эсеры, крайне негативно относящиеся к П.А. Столыпину и сами готовившие на него покушение, по-видимому, как и в других подобных случаях, взяли бы на себя ответственность за теракт.

А вот А.И. Солженицын выводил мотивы покушения Д.Г. Богрова на жизнь П.А. Столыпина даже не из чувства национальной мести, а объяснял их рациональным стремлением защитить интересы евреев от угрожавшей им перспективы построения «Великой России». Логику рассуждений Д.Г. Богрова писатель моделировал следующим образом: «Столыпин ничего не сделал прямо против евреев и даже провел некоторые помягчения, но все это – не от сердца. Врага евреев надо уметь рассмотреть глубже, чем на поверхности. Он слишком назойливо, открыто, вызывающе выставляет русские национальные интересы, русское представительство в Думе, русское государство. Он строит не всеобще-свободную страну, но – национальную монархию. Так еврейское будущее в России зависит не от дружественной воли, столыпинское развитие не обещает расцвета евреям». Если отстраниться от антисемитского вектора рассуждений А.И. Солженицына, следует признать версию о национальной мотивации теракта заслуживающей внимания. Контекстом убийства П.А. Столыпина являлось проводимое в Киеве «дело Бейлиса», на которое Д.Г. Богров как еврей не мог не реагировать.

Впрочем, после ознакомления с документальными и мемуарными источниками, Александр Исаевич стал склоняться к версии «заговора охранки». Наибольшую ответственность за убийство премьера он возлагал на начальника Киевского охранного отделения Н.Н. Кулябко. Теракт, по его мнению, предопределила семиосфера антипатии, сложившаяся вокруг П.А. Столыпина вследствие негативного отношения к нему царя и царицы.

 Скачать реферат