Терроризм в истории политической мысли России

Известно, что социал-демократия, принимавшая активное участие в подготовке и осуществлении в России актов революционного террора, имела собственные боевые отряды. А. Гейфман усматривала в этих фактах расхождение теории и практической политики партийного руководства, а соответственно и его лицемерие. Согласно ее мнению, социал-демократы осуждали терроризм главным образом для компрометации эсеров

, но сами прибегали к нему при всяком удобном случае. Более взвешенной представляется позиция О.В. Будницкого, рассматривавшего формирование социал-демократической позиции в отношении к терроризму как сложный исторический процесс развития общественной мысли. Действительно, оперируя фактами совершения терактов представителями социал-демократических групп, либо, вслед за А. Гейфман, следует признать лицемерие марксистских теоретиков, либо констатировать, что терроризм вовсе не казался им абсолютно неприемлемой тактикой.

Сам по себе терроризм не противоречит марксистской интерпретации истории. Пацифизация марксистской историографии велась с позиций европейского социал-демократизма XX в., когда возникла потребность обосновать ее несовместимость с деятельностью ультралевых террористических организаций. В действительности основоположники марксизма рассматривали терроризм в качестве составной части объективного исторического процесса борьбы классов. Они отзывались, в частности, о народовольческом терроре как о «исторически неизбежном способе действия, по поводу которого так же мало следует морализировать - за и против, как по поводу землетрясения на Хиосе». Парадокс заключался в том, что первоначально классики марксизма среди революционных организаций в России отдавали явное предпочтение народовольцам перед их же собственными последователями «чернопередельцами». Ф. Энгельс писал В.И. Засулич в 1885 г., т.е. уже после разгрома «Народной воли», о специфических российских условиях, предполагающих возможность осуществления революции «горсточкой людей». Суждения о революционном терроризме у классиков марксизма были вполне определенными: «Политическое убийство в России - единственное средство, которым располагают умные, смелые и уважающие себя люди для защиты против агентов неслыханно деспотического режима».

На настоящее время имеется достаточное количество работ, в которых предпринимаются попытки реконструировать отношение к терроризму Г.В. Плеханова. В результате утвердилось два основных подхода в интерпретации плехановских воззрений. Одна группа исследователей оценивала Г.В. Плеханова как принципиального противника терроризма в любом его проявлении. По утверждению Л. Хаймсона, теоретик русского марксизма был скорее готов оставить революционную деятельность, нежели пойти на компромисс с адептами терроризма.

В западной историографии категоричность этого мнения попытался смягчить плехановский биограф С. Бэрон, писавший, что «даже Плеханов не мог закрывать глаза на достижения террористов. Сколь бы ни были неправильны, с точки зрения Плеханова, их теории, они оставались единственной силой, энергично и смело сражавшейся против русского деспотиз-ма».

Другие исследователи (О.В. Будницкий, СВ. Тютюкин) связывали отношение Г.В. Плеханова к терроризму с изменением политической ситуации в целом по стране. Данная интерпретация восходила к тезису советской историографии о внутренней противоречивой сущности мелкобуржуазных партий, амплитуда идеологических колебаний которых возрастает по мере роста революционной активности. По мнению СВ. Тютюки-на, в условиях революции 1905 г. Г.В. Плеханов вновь, как и в период своей народовольческой юности, выступает революционером-якобинцем, призывая к разрешению великих исторических вопросов огнем и мечом, критикой посредством оружия. Действительно, плехановская статья «Врозь идти, вместе бить!», к которой апеллировал исследователь, стала своеобразным манифестом терроризма. Но анализ творчества Г.В. Плеханова различных периодов жизни позволяет заключить, что тот никогда и не отрицал террористической тактики абсолютно. Согласно его концепции терроризм являлся методом классовой борьбы, присущим интеллигенции, а потому соответствовал народовольческому периоду в истории революционного движения. Г.В. Плеханов вел речь не о наложении табу на террористические акты, а о неприемлемости его в качестве доминирующей тактики для рабочего класса. Но помимо рабочих, оговаривался он, «есть другие слои населения, которые с гораздо большим удобством могут взять на себя террористическую борьбу с правительством». Теракты в исполнении революционных интеллигентских организаций должны, по его мнению, лишь оказывать содействие массовому движению рабочих. «Берясь за оружие, -писал Г.В. Плеханов, - мы изменим свое отношение к террору по той простой причине, что тогда коренным образом изменится его значение как приема революционной борьбы. Если бы мы вздумали практиковать его в обыкновенное время, то мы совершенно отклонились бы от своей прямой и самой важной задачи: от агитации в массе. Поэтому мы обыкновенно отвергали его как нецелесообразный прием борьбы. А в момент восстания он облегчит успешный исход нашей революционной массовой агитации .».

Наиболее последовательным противником терроризма среди видных мыслителей социал-демократического лагеря зарекомендовал себя Ю.О. Мартов. Генезис социал-демократического течения в России он относил к полемике со сторонниками террористической тактики. Русская социал-демократия, писал он, «выросла и развилась в борьбе с тем направлением русской социально-революционной мысли, для которой всякая политическая борьба в России сводилась к террору».

Эта идея была положена, в частности, в основу мартовской брошюры «Красное знамя в России», представлявшей собой популярный очерк истории российского рабочего движения. Он опровергал эсеровский тезис о том, что именно террористы подвергались наиболее сильным репрессиям со стороны царизма. Террористы, указывал Ю.О. Мартов, вели замкнутый образ жизни, и полиции стоило значительного труда выйти на их след, тогда как пропагандисты, общавшиеся с широкими народными массами, оказывались легко уязвимы для властей. Пересматривался, таким образом, один из важнейших в революционной этике критериев о моральном превосходстве террористов над пропагандистами. Но даже Ю.О. Мартов признавал успехи «Народной воли» на ниве террористической деятельности. Вопреки плехановскому тезису об исключительно интеллигентской составляющей революционного терроризма, он констатировал вовлечение в террористические организации значительного числа рабочих. «Лучшие революционные силы, наиболее энергичные рабочие агитаторы участвовали в партии «Народная воля», а главной работой этой партии был политический террор», - писал Ю. Мартов. Таким образом, и в мартовском изложении истории революционного движения в России политическому терроризму отводилось весьма почетное место.

Особенно язвительной для террористического подполья воспринималась критика его истории одной из первых российских террористок В.И. Засулич. Само название ее работы «Революционеры из буржуазной среды» указывало на характер интерпретации социальной основы террористической тактики. По мнению В.И. Засулич, причины поражения «Народной

 Скачать реферат