Внетекстовое и текстовое пространство и законы их взаимодействия

Из белого и ясного пространства возникает что-то черное и незнакомое, что возникло из смешения стихий: или волк, или человек.

Мне кажется, что буран у Пушкина, как властная стихия, несущая в них «мрак и вихрь», - это еще и пограничное пространство между микрокосмосом (это и есть сам че­ловек) и обтекающим его жизнь великим Космосом. Это, на мой взгляд, самый напряженный, конфликтный, чреват

ый внезапными встречами и неожиданными поворотами судьбы участок художественного пространства в романе. Ведь именно это символическое буранное пространство привело в соприкосновение русского офицера, дворянина Петра Гринева и предводителя народного восстания Пугачева.

Метафорический тип построения хронотопа встречи здесь неслучаен. Хронотоп встречи выполняет важную художественную функцию: он преломляет в себе духовные движения героя, становясь косвенной оценкой того нравственного выбора, который вынужден будет сделать Гринев как человек и как офицер-дворянин, выбора, который будет сопряжен с глубокими внутренними противоречиями в душе героя.

Из буранной степи вышел к Гриневу его вожатый (Пугачев). Он уже стоит на твердой дороге, по которой поведет Петрушу в сторону ему, Пугачеву, знакомую - в стихию народного бунта.

Таким образом, хронотоп эпиграфа и второй главы романа представляет собой своеобразный микромир, «вселенную в миниатюре» И микромир этот представляет собой не простое, а сложное целое ("как бы Россия в россии"). Это пространство двулико и призвано осуществить цель, исторически значимую» - привести в столкновение две силы Рос­сии - дворянство и народ.

Эпиграф ко II главе романа не только создает эмоциональный фон, на котором будет развиваться события романа, но выполняет роль философского обобщения: здесь, на романном пространстве столкнутся два мира, люди исповедующие разные идеалы, даже говорящие по-разному, столкнутся две России, Пока эпиграфы к роману помогают наметить этот основной конфликт эпохи.

Третья глава романа называется «Крепость». Этой главе предпосланы два эпиграфа:

Мы в фортеции живем,

Хлеб едим и воду пьем:

А как лютые враги

Придут к ним на пироги,

Зададим гостям пирушку:

Зарядим картечью пушку.

Солдатская песня.

Старинные люди мой батюшка.

Недоросль.

Оба эти эпиграфа служат как бы экспозицией дальнейшего повествования. Если первый из них точно определяет место действия, то второй возвращает нас к фонвизинским реминисценциям, которые преобладали в первой главе. Таким образом, Пушкин намекает на некоторое сходство между семействами Гриневых и Мироновых. Несмотря на различие их социального происхождения (капитан Миронов офицер, следовательно, дворянин, но не по происхождению, а по выслуге), и Андрей Петрович, и Иван Кузьмич - это люди, которые чтят патриархальные нравы, для них понятия долга и чести превыше всего.

Оба эпиграфа воссоздают мир простых добрых людей, в основе мировосприятия которых находятся патриархальные нравы («старинные люди»). Это мир, в котором люди живут в гармонии с собой и своей совестью. Чувство долга, честь и достоинство - вот их «духовный капитал». На этих людях держится Россия это они по зову сердца и совести будут защищать ее в трудный для нее, трагический момент («как лютые враги придут» - «зарядим картечью пушку»).

Граница, отделяющая эти эпиграфы от главы очень ослаблена и открыта; внетекстовой мир, созданный в эпиграфах, свободно вторгается в повествовательный мир, обра­зуя целостную картину художественного мира произведения.

Петруша Гринев, чем дольше живет в Белогорской крепости, тем сильнее привязывается к семье капитана Миронова, открывая для себя ранее не замеченную красоту этих простых добрых людей, испытывая радость от общения с ними: «Другого общества не было, но я другого и не желал». Не военная служба, не смотры и награды его идеал, а беседы с милыми простыми людьми, занятия литературой, любовные переживания - вот сфера его жизни.

В основе эпиграфов к первым трем главам и самих этих глав лежит мифологема пути: сначала герой отправляется в путь (путь своего нравственного взросления), получая от отца наказ «беречь честь смолоду», потом он сбивается с правильной дороги, попадая в «сторону незнакомую», из-за страшного бурана, но выходит из него нравственно невре­димым, обретая счастье в Белогорской крепости, во высившись до жизни влюбленного и поэта. Ему открывается мир иной.

Таким образом, в романе частная жизнь вырастает до символа идеально устроенного мироздания. Дома в высшем значении этого слова. Пространственные образы, созданные за пределом текста (в эпиграфах к третьей главе) и повествовательном тексте третьей главы, сливается в единый образ России - Дома, в котором возможно обретение счастья, внешней и внутренней гармонии.

Внешнее пространство, созданное в предыдущей главе (бунт как выражение хаотического начала в мире), расширяется, таким образом, до Космоса - идеально устроенного мироздания.

В. Шкловский отмечает еще одну художественную функцию эпиграфа к третьей главе «Старинные люди, мой батюшка», взятого из комедии Д. И. Фонвизина. Слова эти принадлежат Простаковой. А чем был образ Простаковой в эпоху Пушкина? Для современников поэта Простакова - жестокая, грубая, необразованная, ограниченная женщина.

Василиса Егоровна, комендантша, пославши поручика рассудить городового солдата с бабой, снабдила его такой инструкцией: «Разбери, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи». Узнав о приезде Гринева, Василиса Егоровна говорит: «Отведи Петра Андреича к Семену Кузову. Он, мошенник, лошадь свою пустил ко мне в огород» Вне всякого со­мнения, в Василисе Егоровне так и проглядывает фонвизинская Простакова. И, наверное, прав Шкловский, что считает, что Пушкин дает точную характеристику своих героев и для него комендантша, хотя и храбро умирающая, «не то, что мы называем положительным типом». Пушкин видит в ней и простаковские элементы. Нельзя не согласиться со Шкловским в том, что в данном случае эпиграф служит «уточнением идеологической ха­рактеристики ».

Эпиграф к четвертой главе романа взят из комедии Я.Б Княжнина «Чудаки»:

Ин изволь, и стань же в позитуру.

Посмотришь, проколю как я твою фигуру!

Княжнин.

Комедиограф изображает в комическом плане дуэль на кортиках двух слуг. Этот эпиграф соотносится с рассказом капитанши о дуэли Гринева и Швабрина Таким образом, эпи­граф, связанный с Гриневым и Швабриным, как считает Шкловский, дан снижающим.

Мне кажется, что художественный образ дуэли, созданный в эпиграфе к четвертой главе и в самой главе романа, имеет пространственное значение.

Дуэльное пространство - это «чужое» для героя пространство. Он покидает пределы «микрокосмоса» («своего я»), значит, нарушает границу, охраняющую его Переход в «чужое» пространство означает абсолютный разрыв героя с другими пространственными мирами: и с миром хаоса, и с миром космоса, означает удаление от центра «своего» мира. А в «чужом» пространстве защитные силы, ценности, святыни утрачивают свое благое воздействие, и герой может погибнуть. Но у Пушкина Гринев не только не погибает, но и преодолевает это «чужое», опасное для него пространство нравственно обновленным человеком, сохранившим честь и достоинство.

 Скачать реферат