Внутренняя политика Екатерины ІІ

Что касается судебных реформ Екатерины, то многие из них тоже были необоснованны, бесплодны и случайны,,,,,,,,,, но другие пережили ее царствование и, бесспорно хранят отпечаток ее смелого и предприимчивого ума. Избирательный принцип, введенный в состав всех видов суда, право тяжущихся быть судимыми лишь равными себе по званию - эти нововведения Екатерины, вызывавшие в свое время большие споры,

да и действительно очень спорные по существу, оставались в силе почти целое столетие, исчезнув лишь при учреждении суда присяжных в царствование императора Александра 2.

Екатерина приложила много усилий к тому, чтобы ускорить безнадежно медлительное судопроизводство. В 1769 году московский купец Попов, измученный бесконечной судебной волокитой, воскликнул в отчаянии во время заседания суда: «Нет правосудия в государыне!» когда Екатерине доложили об этом, она велела вычеркнуть дерзкие слова Попова, занесенные в протокол, но при этом приказала, чтобы дело его было окончено в кратчайший срок, «дабы он видел, что есть правосудие».

Старания императрицы были, бесспорно, похвальны, но, к сожалению приносили мало пользы. Административная машина России была слишком громадна, чтобы рука одного человека, даже такая энергичная, как рука Екатерины, могла ускорить ход ее тяжелых колес. Французские судохозяева, которые потерпели убытки при первой турецкой войне и которым русское правительство обязалось возместить их, еще и в 1785 году не могли добиться в Петербурге причитающихся им денег. Граф Сегюр, взявшийся хлопотать за них, писал, сто он мог сделать для них только то, что прежде их дело откладывали с недели на неделю, а теперь откладывают изо дня в день. Он прибавлял: «Что касается лиц, имеющих здесь частные долги, то я, конечно, готов служить им, чем могу, но заранее обещаю им полный неуспех. И английский посланник, и я, мы оба печальным опытом пришли к убеждению, что здесь невозможно получить деньги по самому бесспорному обязательству, если должник не захочет платить. Законы против должника, но подкупность судей, бездеятельность судов, общие обычаи и примеры стоят за него. Императрица рассматривает в настоящее время дело господина Прори из Лиона, а должник во всеуслышание говорит, что если и возможно решить процесс не в его пользу, то совершенно невозможно заставить его заплатить. Эта непостижимая небрежность в исполнении указов, имеющих отношение к долгам, объясняется повальным разорением состоятельных людей этой страны: у них у всех расстроены дела, и они защищают мошенничество русских купцов, которые зато их поддерживают».

Своим правом верховного судьи Екатерина пользовалась нередко, чаще всего чтобы смягчить крайнюю жестокость судебных приговоров того времени. Она любила хвалиться, что за все царствование не подписала ни одного смертного приговора. Это не помешало ей, впрочем, отправить на эшафот Пугачева, а до него - Мировича. Но в этих случаях Екатерина прибегала к особой уловке: находя, что государственные преступления их обоих были прямым посягательством лично на нее, она отказалась от своей прерогативы верховного судьи для того, чтобы не быть, - как она говорила, - и судьей и заинтересованной стороной в одно время. Но, в общем, она всегда старалась заменять ссылкой смертную казнь и даже розги и кнут. Впрочем, случалось, что она допускала наказание кнутом, и иногда не в виде кары, но просто как средство понуждения, чтобы вырвать у преступника признание. Кнут - это бич, заканчивающийся ремнем, кожа которого изготавливалась особым способом и совмещала гибкость резины с твердостью стального острия. В руках опытного палача, широко замахивавшегося рукою, чтобы ударить с большей силой, этот ремень рассекал тело, и каждый удар оставлял глубокую рану, проникавшую до кости сто ударов считалось максимумом, дальше которого сопротивляемость, т.е. жизнь осужденного даже одаренного исключительной силой, не могла держаться. Но обыкновенно после десяти-пятнадцати ударов несчастный терял сознание, а палач продолжал. Мастерство палача, которого так и называли – заплечных дел мастером, состояло в том, чтобы кровавые рубцы на спине жертвы, не оставляли ни дюйма здорового тела. Прежде чем ударить, палач кричал: «Поберегись!» - и это звучало отвратительной иронией. В застенке, где производились дознание и пытка, наказание кнутом соединялось с дыбой: осужденного били, предварительно вздернув на воздух, причем он висел на руках, связанных за спиною, что вызывало неизбежный вывих сочленений и нетерпимую боль.

Мы знаем, что Екатерина была горячей противницей пытки. Однако, во время процессов о поджогах, тянувшегося с 1765 по 1774 год, обвиняемых пытали три раза.

Существует предание о том, как Екатерина рассудила одно дело, которое можно было назвать сенсационной, романтической драмою оно было чрезвычайно сложным. Молодая крестьянка, дочь богатых родителей, полюбила бедного парня. Застигнутая отцом врасплох, она поспешила спрятать любовника по перину их общей семейной постели. В то время даже зажиточные крестьяне спали - и дети, и родители-все вместе, вповалку, на одной постели. Отец лег спать и задушил несчастного. В эту минуту неожиданно пришел сосед. Ему рассказали, в чем дело; он взялся скрыть труп и выкинул его в море. Но за это он потребовал, чтобы девушка ему отдалась. У нее родился ребенок, он утопил и его. Потом он стал нуждаться в деньгах; чтобы достать их ему, она обкрадывала отца. Наконец, он заставил ее пойти с ним в кабак, чтоб потешиться перед всеми ее позором. Она пошла, но, выйдя оттуда, подожгла трактир, который сгорел со всеми гостями. Ее арестовали. Она обвинялась в воровстве, детоубийстве и поджигательстве. Суд признал ее виновной. Но Екатерина ее помиловала. Она ограничила ее наказание церковным покаянием.

Но наиболее энергичной и до известной степени плодотворной была деятельность Екатерины в административной области, здесь Екатерина входила положительно во все. Она даже оставила обширный труд об учреждении новых фабрик. Но при этом в 1783 году занялась реформой костюмов придворных дам и кавалеров, желая сделать их менее дорогими; и эта мера не отвечала интересам владельцев мануфактур. Если верить рассказу графа Головкина в его Записках, Елизавета запрещала красавице Нарышкиной носить фижмы, чтобы стройность и грация ее стана не затмевали красоту самой императрицы. По менее личным побуждениям Екатерина тоже прибегала иногда к законам против роскоши, и великая княгиня Мария Феодоровна, вернувшись из Парижа, вынуждена была отослать, не распаковывая, все те чудеса, которые приобрела себе у знаменитой мадемуазель Бертэн. В - общем, несмотря на всю энергию и благие намерения Екатерины, ее деятельность по внутреннему управлению Россией носила такой же непоследовательный, отрывочный характер, с тем же непониманием сущности явлений и своеволием.

«В этой стране учреждают слишком много за раз, - писал граф Сегюр в 1787 году, - и беспорядок, связанный с поспешностью выполнения, убивает большую часть глобальных начинаний. В одно и то же время хотят создать третье сословие, развить иностранную торговлю, открыть всевозможные фабрики, расширить земледелие, выпустить новые ассигнации, поднять цену бумаг, основать города, заселить пустыни, покрыть Черное море новым флотом, завоевать соседнюю страну, поработить другую и распространить свое влияние по всей Европе. Без сомнения, это значит предпринимать слишком многое».

 Скачать реферат