Войны и революции в сознании и памяти народа

Достаточно известными страницами борьбы с крестьянскими волнениями являются «антоновщина», «роговщина» и др. Но одним из самых беспокойных районов, где после окончания гражданской войны продолжалась борьба с «бандитизмом», усугубленная голодом 1921 г., было Поволжье. Об этом рассказывается в письме красноармейца Ф.И. Четверкина, написанном в «Крестьянскую газету» 8 октября 1928 г.

«Как мы б

оролись с бандитами» (Рассказ из прошлого факта)

В 1921 г. в Поволжье, на границах Самарской и Уральской губерний размножились шайки бандитизма, часто делали налеты на крестьянские населения, грабили крестьян

скотиной и тем, что попадет под руку, трудно жилось крестьянам, приходилось все прятать, зарывать в землю, а на лошадях уезжать в глухие стороны степи.

Местные коммунистические организации были вооружены, из нескольких организаций создавались отряды, а также и призывали желающих граждан в отряды по борьбе с бандитизмом.

После смерти моих родителей я остался одиноким, мне было всего 17 лет, было у меня родства всего два брата, и они были в Красной Армии. Пришел я в отряд, бойцы были все за большим столом под крышей во дворе, принимали пищу, а затем готовы были ехать в наступление. «Где командир?» – спросил я. «В комнате,» – сказали мне.

На выходе из комнаты, в дверях встретились мы с командиром отряда, он был коммунист с 1905 г., волосы у него длинные, зачесаны назад, глаза его черные, в кожаном костюме, через плечи ремни, к которым прикрепленные шашка и револьвер, на широком ременном поясе висели две ручных гранаты. «Что Вам?» – спросил он меня. «Хочу ехать воевать на бандитов,» – ответил я. Он посмотрел на меня и предложил пройти в комнату.

В комнате за письменным столом сидели еще три товарища, переговорили между собой, расспросили меня, почему я такой молодой и пришел проситься в отряд. На все заданные вопросы я им ответил и довел их до сведения, что я одинокий, а братья – в Красной Армии. Через несколько минут выдали мне винтовку и патронташ с набитыми патронами в 60 штук, а затем предложили мне закусить. Только что закусили – и лошади все были запряжены в повозки, посадились мы все в повозки и быстрым ходом помчались в наступление, и нашим следом только подымалась пыль по дороге.

Выехали мы почти утром, но как стало вечереть, то наш отряд был уже в 25 верстах за границей Самарской губернии, на территории уральских глухих степей. Солнце зашло, и отряд наш остановился передохнуть около казачьего поселка «Царь Никольский». Разведка в составе семи верховых всадников проникла дальше. Уже стало темнеть, и где мы остановились, в поселке обнаружили одну бандитку-разведчицу. На все наши дознавательства бандитка ничего не отвечала, вследствие чего наш командир отряда был вынужден ее расстрелять.

Отряд расположился отдохнуть под открытым небом, ребята все успокоились, с неба шел редкий дождик, но вскоре вспыхнула тревога: разведкой была обнаружена в предыдущем поселке банда в семи верстах от нашего места расположения. Разведке удалось установить сквозь темной ночи, что шайка бандитов занята распитием самогона. После тревоги отряд быстро двинулся вперед, на пути были препятствия – овраги, обрывы и река на незнакомой степи. В одном из оврагов заметили верхового, быстро рассыпались в цепь, и благодаря темной дождливой ночи верховой был атакован.

Выяснилось, что верховой был председатель совета из предыдущего поселка, узнал, что неподалеку остановился отряд красных и спешил сообщить о выбытии и держащего направления шайки бандитов. Долго мы ездили по степи и лесам, искали бандитов, перед рассветом выехали на опушку леса от недалекого, не известного нам поселка. Стало светло, а дождь шел сильный, одежда была вся скрость мокрая, махорка тоже была вымочена и нечего было закурить, обоз с продуктами потеряли ночью в степи или в лесу. Вскоре дождь перестал, и мы все обледенели, не теряя своей гордости, рассыпались в цепь и продолжали свой путь дальше.

К половине дня солнце проглянуло, и наш отряд внезапно встретил незнакомый поселок под горой одного оврага, моментально оцепили поселок и заняли его. Год был голодный, и продуктов встретить было трудно, но когда узнали, что этот поселок имел продуктов достаточно, и мы добились себе закусить, а через несколько времени прибыл заблудивший[ся] продовольственный наш обоз.

В этом поселке было выявлено несколько бандитских семей.

Шайка бандитов исчезла бесследно, в обратном пути нашего возвращения мы получили сводку, что шайка бандитов на границе Самарской губернии. У нас было установлено точное время наступления с двух сторон, чтобы захватить шайку бандитов перекрестным огнем, после чего разъехался наш отряд на две стороны, а в отряде и было всего только 64 человека.

Наша разведка уехала вперед и потеряла с нами связь. Она заехала в одну татарскую деревушку. И быстро стали из деревни выскакивать на высокую гору. Не имея сведения о своей разведке и заметивши таковую, отряд поспешил рассыпаться в цепь, а время сражения по договоренности с другой половиной отряда уже настало. По случаю потери связи с разведкой наша половина отряда задержалась, а вторая половина отряда, надеясь на нас, бросилась в схватку с бандитами. Бандитов было около 200 человек. При сражении было наших убито 7 человек, и со стороны бандитов убито 9 человек, после чего бандиты скрылись.

Таким образом, мы гонялись за бандитами до марта месяца 1922 г. В марте месяце 1922 г. еще явилась новая и большая банда Серова, которая накрыла нас в селе Преображенке Самарской губернии, и пришлось прятаться, кто куда знает. Шайка бандитов, не останавливаясь в этом селе, продолжала дальше свой путь, на селе оставались «зайчики», которые грабили граждан и надругались над ними. Когда шайка бандитов скрылась за гору, то ни один «зайчик» не уехал из села, все были расстреляны.

В этот же день нагрянула красная кавалерия из города Оренбурга, которая гналась за бандой Серова. В 25 верстах от города Уральска, по направлению к Саратову, на одной из железнодорожных станций Серов был разбит вовсе, и остальные банды, как Пятачков*, Сарафанкин и другие, вообще бандитизм в Поволжье был ликвидирован в августе месяце 1922 г.

Где, на чьей стороне оказывался тот или иной человек в те годы, служило затем на долгое время поводом для выяснения личности и взаимных обвинений. Война приносила неслыханные беды и разорения, которые сказывались много лет спустя в мирное время. Как неожиданно «аукнулась» гражданская война на материальном положении одного из ее участников и как, по его мнению, нужно было бы решать свои проблемы говорится в письме в «Крестьянскую газету» от 5 марта 1927 г. бывшего красноармейца Якова Диконенко станицы Кореновской Кубанского округа Северо-Кавказского края:

В 1918 г. 1 февраля я вступил добровольно в Красную Армию, в которой прослужил до 1921 г. 20 июня и был уволен по демобилизации, а посему желательно мне знать, будет ли помощь тем красноармейцам, которые потерпели стихийное бедствие от белых во время гражданской войны. Я не буду писать о других, а пишу о себе, что, когда Кубань захватили белые, мои родные скрывались в Краснодаре, оставили в станице Кореновской все хозяйство, которое было разграблено казаками, а остальная постройка, хата и сарай, было сожжено белыми в октябре 1918 г., остались одни стены, так как они были саманные, [где] и сейчас живем, переживая разные заболевания, отчего и болеет почти вся семья. И вот сейчас толкает мысль о том, что идет десятый год соввласти и не оказано никому помощи, как будто забыла советская власть. И впоследствии я, сам себя называя дураком, что послушался комиссаров и командиров, когда наступали на Кубань, о том, что будем проходить по станицам и не делать над казаками никаких безобразий, хотя кому из ваших родственников причинен вред, а впоследствии будем требовать все свое по закону. И слова командиров и комиссаров привели меня в нищенское состояние, особенно в жилищном [вопросе]. Но если б я не слушал никого, [а], по захвату своей станицы узнавши о разорении моего имущества, наставил бы наган на одного соседа, на другого, то они бы признались, кто сжег, и я бы восстановил все хозяйство. И душа болеет и будет болеть и вместе с этим ругает советскую власть, что тянет с нас последние жилы, особенно сельхозналог, и мне удивительно, что сейчас идут на действительную службу [и] получают льготу, и после демобилизации пользуются год льготой, и сейчас не только чужой смеется, а и родной брат, что заслужил ты за три с половиной года. Конечно, тут и больно, и заключая тем, [хочу спросить], будет ли помощь или никогда, и посему прошу ответить редакцию уважаемой газеты.

 Скачать реферат