Формирование экологического мировоззрения с помощью создания образов птиц родного края

Центральной фигурой распространенного ныне течения в инвайронментализме является норвежский философ А.Нейс. Еще в 1972 г. он впервые выступил с идеей создания новой этики, «которая охватывала бы собой растения и животных наравне с людьми» и «которая позволила бы человеческому сообществу жить в гармонии с природой, от которой зависит выживание и благополучие людей». В результате родилось движени

е, которое принципиально противопоставило себя традиционной или «поверхностной» социальной экологии, занимающейся в основном проблемами загрязнения окружающей среды и ресурсосбережения в экономически развитых странах. В отличие от этого новая «глубинная экология» призвана была нести людям новое этическое понимание жизни и являлось не столько наукой, сколько философским направлением и платформой общественной деятельности. «Глубинное вопрошание», с которого начинается подлинное экологическое мышление, описывается здесь как «процесс самопознания, ведущий к изменению отношения к реальности». В этом смысле инвайронментализм, по мысли А.Нейса, является развитием этического или религиозного понимания жизни, в рамках которого все живые существа обладают непреходящей ценностью живого и поэтому нуждаются в защите от разрушительного влияния миллиардов людей. Не существует никакой градации ценности жизни того или иного существа, эта ценность всегда абсолютна. В то же время мы сами являемся частью жизни и с необходимостью вступаем в «глубокие» отношения с природой. Человек так же, как и другие организмы, не существует отдельно от других; он состоит в непрерывной и нерелятивной (не сводимой к инструментальной ценности) связи со всеми, кто включен в «тотальную среду» жизни. Содержание этой связи таково, что она имеет отношение к базовым характеристикам существования как такового. Когда такая связь между А и В прерывается, А и В больше не существуют в прежнем качестве. «Модель тотальной среды, - пишет А. Нейс, - отвергает не только понятие «окружающей (человеческое общество) среды», но и всякое представление об отдельно существующих вещах вокруг нас, если только мы не говорим на самом поверхностном уровне понимания». Отсюда следует важнейший онтологический вывод, требующий от нас признать внутреннее единство бытия как среды существования. По-другому это можно было бы назвать «гештальт-онтология»: «Нам нужна гештальт-онтология, чтобы избавиться от всех субъектов, объектов и того, что между ними; нам нужно избавиться от отношений типа «Я-Оно» ., чтобы увидеть, наконец, целостную картину. Все заключено в одном, все едино. Но мы это, скорее, чувствуем, чем знаем». Заявленный иррационализм подобной позиции не случаен и является сознательным выбором и всегда подчеркивается приверженцами «глубинного отношения с миром». Фактически, именно в такой трактовке онтологической позиции эколога происходит переход от собственно этических к психологическим императивам его практики. Дальнейшее преодоление отчуждения между человеком и природой в «глубинной экологии» строится на основе психологизации экологических образов. Это выразилось в создании концепции, раскрывающей внутренний механизм взаимодействия эколога и природы в ходе его практической работы. Она получила название концепции «Я-реализации». Ее цель - развитие особой установки, при которой «Я» способно раздвинуть границы самоидентификации вплоть до слияния с Другим. Один из ее последователей У.Фокс описывает это состояние самосознания как не имеющее границ, где «Я» больше не связано с «Эго». В экологическом смысле это означает «не спасение тропических лесов, но сохранение и забота той части самого себя, которая является тропическим лесом» (А. Нейс). Другим часто используемым термином для характеристики такой установки является термин «широкая идентификация». Настоящий эколог применяет прием широкой идентификации, чтобы распространить круг своих интересов до всех форм живой и неживой материи и таким образом образовать единство существования человеческого и нечеловеческого мира.

Как мы видим, основанием для радикального экологического альтруизма служит «спонтанное отождествление» чужого интереса с собственным и необычная радикализация последнего за счет намеренного обострения чувства самосохранения. У.Фокс приводит конкретный пример: «Очень легко увидеть, как проблема сохранения жизни горного утеса или реки может быть решена с этой точки зрения: разрушение относительной автономии горы или реки нарушает норму «Я-реализации» (культивирующей экологическое сознание) действовать в состоянии широкой идентификации. Это значит: уничтожение горы или реки ведет к разрушению «Я» как я. Готов ли я взять нож и распороть Себе грудь? Смогу ли я отравить кровь, которая течет по Моим жилам?».

Американский провозвестник инвайронментализма О.Леопольд еще в 40-е гг. XX в. утверждал, что разрешение экологического кризиса состоит в необходимости сменить экономическую мотивацию охраны природы на собственно экологическую. Для этого он впервые ввел понятие «этики земли», направленной на обоснование биотического права на жизнь всех членов экологического сообщества. О.Леопольд, фактически, предвосхитил появление и разработку коммуникативной этики в рамках неопрагматизма и, более того, распространил ее на область инвайронментальных отношений. Практический смысл этики земли или по-другому «этики широкого сообщества» заключается в том, что она «расширяет пределы (морального - И.К.) сообщества, включая в него почвы, воды, растения и животных». Таким образом, по мысли автора, этика образует окончательное эволюционное единство своих оснований: она охватывает межличностные, общественные и инвайронментальные отношения. На своем нынешнем последнем этапе развития этика как этика земли «меняет роль человека, превращая его из завоевателя (экологического - И.К.) сообщества в рядового и равноправного его члена. Это подразумевает уважение к остальным сочленам и уважение ко всему сообществу». Онтологический статус человека в сообществе живущих определяет его моральные права и обязанности. Чтобы видеть вокруг себя Мир с большой буквы и охранять Природу с большой буквы, необходимо быть Человеком с большой буквы, т.е. обладать экологической совестью, способной в каждом Другом видеть живое существо земли. И хотя нельзя до конца согласиться с тем, что «мы можем быть этичными только по отношению к тому, что можем видеть, чувствовать, понимать и любить», ибо иначе мы оказались бы заложниками сугубо произвольного и по сути своей эстетического, а не этического выбора, необходимо признать, что О.Леопольд наиболее точно выразил метафизическую и в то же время самую непосредственную цель экологической практики - здоровье земли. А «здоровье земли заключается в ее способности к самообновлению. И охрана природы воплощает наши попытки понять и сохранить эту способность».

Однако, в современном мире решение проблемы экологического кризиса не лежит только в области природоохранной деятельности, это вопрос развития всего социального дискурса, воплощающего содержание конвенциональности человеческого существования. У современного человека, проживающего в каменных джунглях мегаполисов, не развита культура общения с природой. Поэтому, чтобы заниматься природой, необходимо, прежде всего, заняться культурой. До тех пока мы будем воспринимать природу только как пространство между городами, производящее пищевые продукты, нет смысла говорить об этике земли. Наш современник уже давно отделен от земли множеством посредников, медиумов, которые составляют свою собственную реальность массовых коммуникаций. Язык, техника и мораль формируют особый культурный дискурс, при котором средства потребления и приспособления начинают доминировать над целями деятельности. И таким образом отношения к реальности строятся с точки зрения максимизации манипулятивных возможностей деятельности, направленной на успешную конкурентную эксплуатацию действительности, включая природу, людей и самих себя. О таком типичном манипуляторе О. Леопольд писал: «Оставьте его на день наедине с землей, и если там не окажется поля для гольфа или какого-нибудь «красивого пейзажа», у него челюсти сведет от скуки». И не секрет, что зачастую после такого «любования природой» остаются лишь горы мусора, поломанные деревья и пепелища. Подобное отношение к земле является не индивидуальной склонностью конкретных людей, но служит свидетельством состояния всей культуры как системы трансляции ценностей.