Военное присутствие США в Центральной Азии

Руководство Казахстана особо подчеркивало, что визит Назарбаева в США в ноябре 1997 г. был ознаменован приобретением Казахстаном статуса «стратегического партнера» Соединенных Штатов. Цитируя президента Клинтона, Назарбаев отметил, что «Вашингтон рассматривает Казахстан как оплот стабильности и безопасности в Центральной Азии, как ключевого партнера в регионе»[153].

Казахстан и Узбекистан п

ытались использовать достигнутый уровень взаимодействия с Соединенными Штатами для обоснования собственных притязаний на политическое доминирование в Центральной Азии. Астана и Ташкент ссылались на зачастую противоречащие друг другу заявления американских официальных лиц. Политика Узбекистана в отношении российского присутствия в регионе в большей степени соответствовала целям Вашингтона, тогда как Казахстан вынужден был учитывать разнонаправленные интересы России, США и Китая. Соответственно, военно-политические контакты Соединенных Штатов с Узбекистаном приобрели более широкие масштабы, Казахстан же рассматривался, особенно в военном ведомстве США, как «крайне зависимое от России» государство и менее перспективный партнер. В условиях неразвитости в Центральной Азии общерегиональных институтов американская политика в области военно-политического сотрудничества с Узбекистаном и Казахстаном способствовала дальнейшему усугублению противоречий между этими странами.

В середине 1990-х гг. американской дипломатии удалось закрепить антироссийский крен в политике ряда государств СНГ и, что более важно, кристаллизовать эти государства в более или менее единую группу. Все это и привело к объединению в 1997 г. Грузии, Украины, Азербайджана и Молдавии в блок ГУАМ, ставший, пожалуй, самым серьезным вызовом российским национальным интересам в СНГ за все время существования Содружества. В апреле 1999 г. в ходе Вашингтонского саммита НАТО к этому блоку присоединился Узбекистан, и аббревиатура ГУАМ была заменена на более непроизносимую ГУУАМ[154]. Что характерно, имена американских дипломатов Р. Морнингстара, советника президента и госсекретаря по каспийской нефти, и С. Сестановича, нового помощника госсекретаря США по ННГ, регулярно озвучивались в СМИ в связи с мероприятиями по созданию и укреплению ГУАМ. Без американского «стимула» к объединению не обошлось и здесь.

Первоначально главной целью ГУАМ называлось исключительно развитие транспортной и нефтепроводной инфраструктуры (проекты «нового шелкового пути» через коридор TRACECA и транспортировки каспийской нефти по маршруту Баку – Супса – Одесса – Броды), но постепенно все более значимым становилось и военное измерение ГУАМ. Это выразилось в намерении создания совместных миротворческих контингентов, в планах совместной борьбы с «агрессивным сепаратизмом» – идеях, встречавших поддержку и помощь со стороны США, которые таким образом получали новые возможности для своего военного присутствия на южном фланге СНГ[155].

Еще одним важным шагом в этом направлении, который в значительной степени изменил стратегическую картину в регионе, стало объявление США в 1999 г. о включении южного фланга СНГ в «зону ответственности» командования Центральной группировки вооруженных сил США (CENTCOM), которое осуществляет американские военные акции на Среднем Востоке. Таким образом, и суверенитет, и границы центрально-азиатских ННГ уже не рассматривались как препятствия на пути реализации военных операций США. При этом крайне важно подчеркнуть, что командующий CENTCOM генерал Т. Фрэнкс открыто заявил, что действия его группировки в постсоветской Центральной Азии будут определяться не столько талибской угрозой, сколько тем, какую политику эти страны проводят в отношении России[156]. Недвусмысленный угрожающий тон этого заявления весьма показателен.

В конце 1990-х годов развитие событий в Центральной Азии поставило Соединенные Штаты перед необходимостью корректировки политики в регионе. Под влиянием новых военных успехов талибов, которые в августе 1998 г. взяли под контроль населенные узбеками провинции Афганистана и вышли к афгано-узбекской границе, и возрастающей активности в регионе радикальных исламских организаций во внешней политике стран Центральной Азии обозначилась неблагоприятная для Вашингтона тенденция к углублению военно-политического сотрудничества с Россией и Китаем как государствами, непосредственно заинтересованными в поддержании стабильности и безопасности в Центрально-азиатском регионе.

В марте 2002 г. была подписана Декларация о стратегическом партнерстве между Соединенными Штатами и Узбекистаном. Это событие не только подтвердило правоту З. Бжезинского, прогнозировавшего установление геополитического плюрализма в heartland («хартленд», центр Евразии)[157], но и свидетельствовало о ключевой роли постсоветского Узбекистана в центральноазиатской политике Вашингтона.

В подписанном документе оговариваются, как обязательства Ташкента осуществлять демократические и рыночные реформы, так и обязательства США оказывать содействие в этом процессе.

Отношения стратегического партнерства между Узбекистаном и Россией определены Договором о стратегическом партнерстве, подписанном в ходе визита президента РФ Владимира Путина в Ташкент в июне 2004 года[158].

Этот договор заметно отличается от Декларации о стратегическом партнерстве между Узбекистаном и США. Она представляет собой системный и всеобъемлющий документ и имеет скорее договорный характер, в то время как российско-узбекский документ, наоборот, – декларативный. Наконец, в нем не зафиксирована проблема демократизации как составной части стратегического партнерства.

Если стратегическое партнерство Узбекистана с Соединенными Штатами выразилось, в частности, в размещении американского контингента на авиабазе «Ханабад», то узбекско-российское стратегическое партнерство проявилось, например, во вступлении РФ в Организацию центральноазиатского сотрудничества (ОЦАС), слившуюся в 2005 г. с Евразийским экономическим сообществом (ЕврАзЭС).

2.3 Военные базы США в Центральной Азии

Качественно новый этап в американской политике в Центральной Азии наступил после событий 11 сентября 2001 г. Планируя свою ответную акцию по Афганистану, США поставили на повестку дня вопрос о предоставлении им как воздушного пространства СНГ для боевых вылетов, так и военно-воздушных баз и аэродромов на территории постсоветских центрально-азиатских республик. Таким образом, американцы заявили о своем намерении перейти еще через одну из пресловутых «красных линий» в постсоветской политике – добиться своего постоянного военного присутствия в ННГ (ранее войска США привлекались на южный фланг СНГ лишь для проведения учений) и, что еще более важно, свободы вести боевые действия с баз на территории СНГ[159].

Российское руководство в условиях курса на военно-политическое сотрудничество с США в Афганистане не стало противодействовать этим планам. 7 октября 2001 г. (по иронии судьбы, в День Конституции СССР) американские войска начали закрепляться в Узбекистане. Им был предоставлен бывший советский военный аэропорт Карши (в западных источниках чаще именуемый как Ханабад). Еще одну базу США получили в Киргизии – в аэропорту Манас близ столицы страны. В 2002 году число американских военных в Узбекистане, по заявлению И. Каримова, составляло 2 тыс. чел.[160] В Киргизии американцев и их натовских союзников было немного меньше – 1,8 тыс. чел.

 Скачать реферат